Льва царапнули её слёзы, но он постарался сохранить холодное спокойствие:

- Я не мог по-другому, мам.

- Где ты? – снова повторила она. – Ты в порядке?

- В Новосибирске. Но я улетаю.

- Куда? Домой? – спросила она с надеждой.

- Нет. В Америку.

Мама перестала плакать. Всхлипнув, она спросила твердым голосом, как, бывало, спрашивала с него в детстве:

- Это что ещё за фокусы?

- Мне дают грант в медицинском университете, в Калифорнии.

Мамин тон стал ещё строже:

- Подожди, что за ерунда?

Лев прерывисто вздохнул.

- Мам, порадуйся за меня, - у него некстати задрожал голос от неожиданной, совсем детской обиды. – Это же круто…

- Что крутого? – искренне не поняла мама. – Возвращайся домой немедленно.

Лев молчал, не зная, что делать дальше. Бросить трубку, как обиженный подросток? Но дело же не только в обиде. Просто закралось в душу тоскливое понимание: кажется, у него нет родителей. И не было никогда. Воспитатели были, а родители – нет.

- Пока, мам, - хрипло ответил он.

- Что значит «пока»?! – возмутилась она. – Лев, подожди! Откуда ты звонишь? У тебя есть номер? Возвращайся домой, я тебе говорю. Папа всё поймёт. Он простит тебя.

Лев грустно усмехнулся:

- А я его не прощу.

Мама опешила от его ответа, начала заговариваться:

- Д-да… Да как ты смеешь, Лёва! Папа для тебя всё самое лучшее!.. А ты!.. Такое время было!.. Да кем бы ты вырос без него!

- А кем я вырос с ним?

Мама замолчала. Лев слышал, как она шумно дышит носом, видимо, пытаясь придумать, что сказать. Но говорить было нечего, он это знал. Мама понятия не имела, кто он такой.

- Пелагее привет, - сказал Лев, так и не дождавшись ответа. – Скажи, я извиняюсь, что не написал письмо. Боялся, что вы перехватите.

Он с силой бросил трубку на рычаг: в этот раз от злой обиды, а не потому, что хотел смошенничать. Монетка на леске выскочила из автомата и звонко упала на пол. Лев не стал её подбирать: зачем? Это был последний раз, когда он кому-то звонил.

Закрыв летнюю сессию на отлично, Лев написал заявление на отчисление по собственному желанию (в голове тем временем вертелось: «Господи, что я делаю?»), сдал комендантше своё место в комнате, попрощался с африканцами и, прихватив с собой всё тот же походный набор – сумка и бита – покинул территорию общежития. Заглянул попрощаться к Артуру – тот был с парнем, с декабря они сменились несколько раз и Лев не успевал запоминать имена. Трогательного прощания не получилось.

- А, это ты, – разочарованно произнёс Артур, увидев Льва на пороге. Ждали кого-то другого, что ли? – Ну, ты полетел?

- В семь утра из Москвы.

- Прямой рейс?

- Пересадка в Германии.

- Удачи, дорогой, – Артур приобнял его за плечи и мокро чмокнул в щеку.

Лев поморщился от легкой брезгливости и незаметно махнул по щеке рукавом рубашки, стирая ощущение поцелуя.

- Пиши, звони, – добавил Артур, опуская пальцы на ручку двери, как бы готовясь её закрыть.

Лев отступил на шаг.

- Ага, ты тоже. Пока.

- Пока, – Артур скрылся, хлопнув металлической дверью.

Спустившись на подъездное крыльцо, Лев постоял под козырьком, думая, куда бы податься, пока есть время, и отправился к Карине: она говорила, что будет ждать его всерьёз – «поставлю чай, заварю печеньки».

Оглядев небольшую спортивную сумку на плече Льва и биту (закинутую на другое плечо), Карина сказала, что он – дурак. А ещё – «Вообще с ума сошёл». Короче, она сказала, что биту надо прятать.

- В Москву ты ещё, может, и проскачешь с ней, но за границу – ни за что.

Она отдала ему свой чемодан на колесиках: они вместе перепаковали вещи, спрятав биту под слоями одежды. Лев по привычке чуть не сказал, что потом вернет чемодан, но Карина, заранее предвидя эту фразу, перебила его:

- Считай, это мой подарок. На новоселье.

Вещей у Льва оказалось мало и чемодан получился полупустой – было слышно, как бита катается туда-сюда при каждом перемещении багажа в пространстве.

Лев просидел у Карины на кухне до самого вечера, слушая восторженное щебетанье:

- Блин, я так за тебя рада! Это так круто! И так романтично! Вы прям со школы встречаетесь?

- Ага, - Лев поспешно поднес к губам кружку с чаем.

- А почему сразу не поехали вместе?

Он пил мелкими глотками, стараясь быстренько придумать липовое объяснение.

- Ну… - наконец затянул он. – Там… Всякое… То, сё… Короче, не получилось.

- Ну понятно! – кивнула Карина, не переставая улыбаться.

«Да уж, очень понятно», - подумал Лев, пряча усмешку.

Сведя брови домиком, она спросила:

- Только дорого, наверное, да? Три перелёта сразу.

Дорого – не то слово. Лев никогда не видел таких денег раньше – особенно одновременно, особенно в своих руках. Передавая купюры в авиакассу, мысленно прикидывал, сколько месяцев он смог бы прожить на эту сумму.

- Дорого, – коротко ответил он.

- Ты со стипендии накопил?

Лев чуть чаем не подавился: смешно даже думать.

- Нет.

- А как? – удивилась Карина. И вдруг расплылась в восторженной улыбке: – Он за тебя платит?

- Ну, вроде того, - небрежно ответил он.

Правильным ответом было бы не: «Вроде того», а: «Да, платит, присылает огромные деньги, будто я его содержанка». Так, по крайней мере, думал Лев на самом деле.

- Это очень мило! – снова запищала Карина. – Хотя мне казалось, что у вас всё наоборот.

- Что – «наоборот»?

- Ну, ты больше похож на того, кто… ну… как бы за мальчика, а он тогда, наверное, больше похож на девочку, да? – рассудила Карина. – А платят же обычно за…

- Заткнись, – Лев зажмурился и вкрадчиво повторил: – Заткнись, заткнись, заткнись.

Карина застыла, окунув овсяное печенье в чай. Когда бисквит размок и отвалился она, ойкнув, начала вылавливать его ложкой. Лев, открыв правый глаз, виновато проследил за её действиями.

- Извини, - буркнул он.

- Нет, ты извини, - она выложила размякший кусок печеньки на блюдечко. – Я, наверное, фигню сказала.

- Да, ты фигню сказала.

- Извини, - снова повторила она.

В полночь Лев вызвал такси от Карининого дома и поехал в Толмачево.