Шрифт:
Закладка:
Меняя тему, Лев спросил:
- Туда свободный вход?
- Только для студентов Беркли. Для туристов четыре доллара.
Самоубийство за четыре доллара? Выгодные расценки.
Лев мысленно посчитал, сколько это: четыре доллара (не для самоубийства, конечно – из туристического интереса). Сто с лишним рублей! Почти сто двадцать. Не то чтобы очень много, но на них можно… Можно поесть. А в его бедственном положении лучше не разбрасываться деньгами, на которые можно поесть.
Яков, будто проследив всю эту мысленную цепочку во взгляде Льва, предложил:
- Я могу купить тебе билет.
- Нет.
- Да правда, мне не…
- Нет. Пойдем дальше, - он потянул Якова за рукав.
Власовский предпринял ещё одну попытку:
- С высоты видно Золотые Ворота.
- Успею и вблизи посмотреть, - буркнул Лев.
В первый день они бестолково бродили в окрестностях Дьюрант-авеню, и Лев уже начинал думать, что всю эту Америку, с её небоскребами, яркими вывесками и ночной жизнью, он сам придумал. Когда Власовский в семь вечера ушёл на работу в этот свой «Старбакс», Лев в одиночку обошел все параллельные и поперечные улицы, любопытствуя, встретится ли ему хоть один дом выше шести этажей. Не встретился. Самым высотным домом в округе была сизо-серая многоэтажка общаги.
Вернувшись к одиннадцати вечера в пустую комнату, Лев позвонил Якову и поинтересовался, когда тот вернется. Власовский, перекрикивая музыку на фоне, сообщил, что его «вечерняя» смена закончится в три часа.
- Какой-то затянувшийся вечер, - холодно ответил Лев, начиная догадываться, что ему врут.
- Извини, - невнятно ответил Яков. – Сам знаешь, ночной город…
Лев бросил трубку (и в прямом смысле тоже – кинул на кровать), сел за письменный стол перед картой Калифорнии и нервно застучал пальцами по столешнице. Он ярко представил, как бешенная белка, поселившаяся у него в голове, начала бегать в колесе, раскручивая мысли до ультраскорости.
Ему врут. Это очевидно. Зачем врут? Потому что не хотят говорить правду. А когда не хотят говорить правду? Когда она… неприглядна. Страшна. Опасна. Есть множество неприглядных, страшных, опасных профессий, и Яков связался с одной из таких – без сомнений. Но не все эти профессии связаны с работой по ночам под грохочущую музыку. Значит, нужно составить список из ужасных профессий и вычеркнуть из него все, что не подходят.
Лев потянулся к своему чемодану, чтобы вытащить блокнот, но, передумав, стремительно одернул руку. Блин, да зачем это! Всё и так очевидно. Власовский – проститутка. Иначе откуда у него есть деньги на все? На его экзамены, на самолёты, на смотровую площадку в дурацкой университетской башне. Лев раньше не знал ни одной проститутки, но был уверен – это те люди, которые могут позволить себе всё. Иначе зачем ею вообще становиться? Ведь можно было бы работать в фирме по производству фаянсовой посуды, быть кем-то социально приемлемым, но из года в год куча людей становятся проститутками, и если дело не в деньгах, то Лев тогда не знает, в чём ещё оно может быть.
«В принуждении», - подсказал ему внутренний голос, который Лев тут же заткнул: дело в деньгах!
Он не ложился спать в ту ночь. Яков вернулся в пятом часу утра, и Лев встретил его всё там же: за письменным столом, уперев взгляд в карту Калифорнии. Не то чтобы он просидел без движения все это время. Он вставал, ходил, лежал, даже ненадолго задремал, но, когда стрелка на часах начала подбираться к четырем: сел за стол и многозначительно начал смотреть в стену. Он считал, что это придаёт ему серьёзности.
Яков, прикрыв за собой дверь, осторожно спросил:
- Почему не спишь?
- А ты почему? – поинтересовался Лев, не отрывая взгляда от Сан-Диего.
- Я работал.
Лев, разозлившись, разрушил ауру томной загадочности и резко обернулся на Якова:
- Да? Кем? Шлюхой?
Тот фыркнул:
- Чего? Ты серьёзно?
- Что за кофейня, работающая по ночам? Таких не бывает.
- Ты мне не веришь, - не спросил, а догадался Яков.
- Конечно не верю. Когда я тебе звонил, у тебя там музыка играла и вообще черт-те что ещё происходило.
- Что?
- Черт-те что! – он уже и сам забыл, что именно. Теперь ему казалось, что там была какая-то групповая оргия, но точно он припомнить не мог.
Яков прошёл в комнату и, наклонившись ко Льву, ласково облапил того за шею. Льва передернуло, когда он представил, что этой ночью Яков обнимал так кого-то ещё. Он попытался выкрутиться из объятий, но Власовский крепко держал.
- Давай завтра сходим туда вместе? – предложил он.
- Куда? – не сразу понял Лев. Не в бордель же.
- Ко мне на работу. Посмотришь, чем я занимаюсь.
- Так ты не этот… не кофевар? – слово «бариста» Лев не смог вспомнить.
Власовский ответил с присущей ему дипломатией:
- Ну, я немного слукавил, но по сути не наврал.
Когда следующим вечером они ехали в метро в Сан-Франциско, Лев всю дорогу мысленно умолял: «Хоть бы это был не бордель, хоть бы это был не бордель…». Едва они вынырнули из подземки, пройдя по указателям к Кастро-стрит, Лев начал догадываться: всё гораздо хуже, чем бордель.
Сначала он не заметил ничего странного. Разве что, фонари. Они были украшены ленточками цветов радуги, будто здесь планируется какой-то детский фестиваль. Но мало ли, чем они украшают улицы?
Яков повёл его дальше, вниз по покатому тротуару, Лев вертел головой, разглядывая окружающие магазинчики, но то и дело натыкался взглядом на бездомных. По количеству пьяниц и маргиналов на один квадратный метр Сан-Франциско переплюнул Санкт-Петербург, а ведь Лев считал, что это почти невозможно (однажды, когда он был маленьким, он не смог выйти из подъезда, потому что с обратной стороны к двери привалились двое спящих мужчин). Американские бездомные вызвали в нём больше брезгливости, чем жалости – какие-то они неправильные. В нормальной одежде (может, только помятые) и с едой. Вот в России всё в порядке с бездомными: исхудалые голодные бродяги. А если ты не такой, чего ты дома не живешь? Странно.
Чем дальше они шли, тем больше радуги замечал Лев: в витринах, на вывесках, в выкрашенных остановках.
- А почему всё… такое? – неопределенно спросил он у Якова.
- Во-первых, это гей-квартал. Во-вторых, сейчас месяц гордости.
Лев не знал, какую часть из этого сообщения понял хуже: первую или вторую. Наверное, лучше по порядку.
- В смысле гей-квартал?
- В этом