- Хочу тебя поцеловать.

- Не здесь же, - Лев разжал объятия, смутившись их длительностью.

Яков произнёс успокаивающим тоном:

- Не парься, здесь это можно. Никто и не посмотрит.

- Да? – язвительно переспросил Лев. – Откуда ты знаешь? С кем-то уже целовался в аэропорту?

- Видел, как это делают другие парни, – холодно ответил Яков. – Вон, например.

Парни, на которых указал Власовский, не целовались, но шли, переплетя пальцы рук, и пока один что-то живо рассказывал другому, второй периодически подносил его руку к своим губам и целовал. Льва передернуло от этого зрелища.

- Нет, спасибо, - медленно произнёс он, отводя взгляд. – Я так не хочу.

Якову было что ответить, но, видимо, не желая ссориться, он покладисто отозвался:

- Хорошо. Ты привыкнешь.

Лев хотел возразить, что не собирается к такому привыкать, но у него тоже не было сил спорить. Он промолчал.

Яков, со словами: «Я помогу», поднял с пола чемодан, но Лев выхватил у него ручку:

- Я сам могу себе помочь. Лучше выведи нас отсюда.

Власовский, вздохнув, повёл Льва за собой, но не к указателям выхода, а назад к эскалаторам – откуда Лев только что пришел.

- Я там уже был, - напомнил Лев.

- Там БАРТ.

- Кто?

- Ну, типа метро, только наземное, - пояснил Яков.

- Тот одноногий поезд?

Власовский рассмеялся:

- Чего? Какой поезд?

- Ну, у него как будто нет колес и он ездит по этим узким дорогам, подвешенным в воздухе.

- Тебя это пугает? – Яков улыбнулся, не скрывая удовольствия: его, похоже, забавлял этот страх.

Лев решил не давать ему лишнего повода поглумиться.

- Не пугает. Идём.

- Если что, я рядом, - Яков коснулся его руки, но Лев резко отошёл в сторону, одёргивая.

Пока они спускались на красную линию, Власовский объяснял, что «дороги, подвешенные в воздухе» только на территории аэропорта, а по центру города и до Беркли они будут ехать под землей, как в обычном метро. Льва это и успокоило, и расстроило: не на что будет посмотреть.

Он спохватился:

- Я еду до Беркли? С тобой?

Яков отвёл взгляд:

- Ты можешь пока остановиться у меня. Я договорился с администрацией кампуса, но пообещал, что ненадолго.

- Но у меня же есть свой кампус.

- Да, просто… - Яков помолчал. – Хочу пока побыть с тобой, а не сразу разъезжаться.

Лев сощурился, заподозрив неладное. Когда он спрашивал Якова, далеко ли находятся их кампусы друг от друга, тот ответил: «Конечно нет, это же один и тот же университет». Он припомнил ему эти слова.

Власовский ответил уклончиво:

- Это смотря с чем сравнивать.

- Сколько? – требовательно спросил Лев. – В километрах.

- Где-то шестьсот.

- Шестьсот?! – заметив, как на него заоглядывались на перроне, Лев понизил голос: - С чем ты сравнивал? С Новосибирском?

- Но это же правда лучше, чем жить на разных континентах, - почти жалобно ответил Яков.

Пока они спорили, подъехал поезд, и Лев сам не заметил, как оказался внутри, оттесненный к стенке потоком людей. Яков прижался ко Льву, обхватил его за талию и прошептал на ухо:

- Это всё ерунда. Главное, что мы рядом.

- Не так близко, - попросил Лев.

- Здесь тесно.

Власовский продолжил стоять, прильнув ко Льву, и не меньше получаса тому пришлось напряженно оглядываться: точно ли никому до них нет дела? Большинство людей читали книги или газеты, тыкали по кнопкам пейджеров и телефонов, не обращая никакого внимания на зажимающуюся парочку в углу. Когда проехали центр, вагон начал заметно пустеть, и ребята сели на освободившиеся места. Яков сразу же опустил ладонь на колено Льва, и тот нервно дернул ногой, смахивая руку.

- Ты специально меня бесишь? – раздраженно спросил он.

Яков смеялся, растерянно и удивлённо:

- Ты попал в гей-столицу мира, неужели ты не понимаешь? Здесь можно всё.

Поднявшись из подземного метро, которое Яков называл «наземным», Лев снова попал в удушливую духоту. Когда они там, внизу, проходили через рамки, Власовский приложил пластиковую карточку к зеленому кругу и маленькие дверцы распахнулись, пропуская их. Лев прошел первый, пораженный увиденным: что это ещё за фигня? Как она работает? Это даже не жетон, который попадает внутрь! Но он забыл спросить про чудо-карту: жара была такая, что мысли плавились.

- Здесь всегда так? – устало спрашивал Лев, плетясь за Власовским.

- Сегодня исторический максимум, - ответил тот. – Тридцать девять градусов. Такого не было никогда, так что ты везунчик.

Лев не чувствовал себя везунчиком: хотелось бы застать исторические события поинтереснее. Ну, не такие, как развал страны, а что-нибудь… Повеселее.

Подняв голову, которую от жары тянуло к земле, Лев чуть ли не взывал при виде автобусной остановки.

- Серьёзно? Ещё автобус?

Когда он был ребенком, для него существовало два ада не земле: столовая после третьего урока и питерские автобусы в час-пик при тридцатиградусной жаре. Интересно, в сорокоградусную будут такие же ощущения?

- Десять минут, - утешил его Власовский. – И они с кондиционером.

Автобус вёз ребят по узенькой дорожке вдоль одноэтажных ресторанов, кофеен и магазинчиков. Они стояли, как аккуратные дома-коробки – почти совершенной квадратной формы.

- Не так я представлял себе Сан-Франциско, - проговорил Лев. – Или это Беркли?

- Это Окленд.

Лев разозлился: тут столько пригородов в десяти минутах езды друг от друга, а Власовский отправил его за тридевять земель?

Окленд напоминал Петербург схожей планировкой: домишки стояли вплотную друг к другу так, что не разберешь, где закончился один и начался другой. Только архитектура была совсем не питерской, а… уродской. Каждый владелец оформил свой домик-магазин, как на душу легло, и получилось кто во что горазд – никакого чувства стиля. Единственное здание, в которое Лев ткнул пальцем, сказав: «Во, красиво», оказалось пресвитерианской церковью. Тогда он тут же передумал: - Ну и фигня значит. Почему у них нет крестов? Как понять, что это церковь?

- На ней написано.

«Какой ты умный, Власовский, аж тошнит», - раздраженно подумал Лев, но вслух не сказал.

Он предвкушал, как в какой-то момент перед ним откроется завораживающий вид на студенческий городок: массивные здания, похожие на замки, вокруг которых раскинулся просторный парк или даже заповедник, настоящий уголок живой