*****

Я направлялся в штаб местной полиции, когда заметил одного из наших охранников, разговаривающего с кем-то у ворот. Увидев меня, посетитель помахал рукой и позвал:

— Дайви, дайви! Вы меня помните? Я Линь, я чистил вам ботинки в Сайгоне. Мне нужно поговорить с вами несколько минут.

Кивнув охраннику, чтобы тот пропустил его, я пожал руку ухмыляющемуся Линю.

— Боже правый! Как вы сюда попали?

— Я приехал на автобусе, дайви, — улыбнулся он, явно гордясь своим достижением. — На контрольно-пропускных пунктах мне приходилось прятаться на полу, потому что у меня не было удостоверения личности, но я сделал это! Я пришел в армию.

Теперь я оказался в затруднении. Я пригласил этого надоедливого чистильщика обуви в Баочай, но мне и в голову не приходило, что он воспримет меня всерьез. Одно лишь упоминание о Хаунгиа у сайгонца вызывало привычное покачивание головой и восклицание о том, что в провинции «много ВК». Три северовьетнамских полка, которые три месяца кочевали по провинции, еще больше укрепили эту репутацию. Предположение о том, что один из сайгонских буй дой («пыль жизни») добровольно обменяет свой набор для чистки обуви на винтовку М-16, было абсурдным. Мало того, я понятия не имел, может ли он поступить на службу в наше ополчение. У меня это просто не укладывалось в голове.

Я пригласил Линя в дом и отправил одного из охранников за капитаном Сангом. Только он мог выручить меня из затруднительного положения. Неудивительно, что Линь был голоден и вскоре поглощал все съедобное, что попадалось ему на глаза. Через несколько минут на своем джипе подъехал Санг.

— Санг, — произнес я со смехом, — это ты во всем виноват. Это ты познакомил меня с рестораном «Нгок Хуонг», и теперь должен мне помочь.

Я объяснил, что моя вежливая отповедь Линю в Сайгоне обернулась бумерангом. Теперь мне достался сирота, которого надо превратить в солдата, пока он не съел меня в богадельне.

Санг засмеялся.

— Дайви, — сказал он, — ты удивительный человек. Подростки из Хаунгиа бегут в Сайгон, чтобы избежать призыва, а ты едешь в столицу и приводишь новобранца в Хаунгиа. Начальник провинции будет смеяться до колик.

Капитан коротко расспросил нашего новобранца о его происхождении, а затем объявил:

— Ему придется получить документы в национальной полиции, но поскольку у него нет родственников, подполковник Хау должен будет распорядиться выдать ему удостоверение личности. Затем мы призовем его в армию и отправим на начальную военную подготовку. После обучения он вернется в Хаунгиа и будет направлен в одно из наших подразделений. Но это особый случай, и я должен буду проинформировать подполковника Хау на утреннем совещании штаба. А пока он может остаться в моем расположении.

Последнее заявление принесло облегчение. Полковник Бартлетт всегда с пониманием относился к тому, что я использовал свои помещения в качестве тюрьмы, клиники и центра для допросов, но я был уверен, что он переступит эту черту, если я попытаюсь открыть приют для нерадивых чистильщиков обуви.

В тот вечер Санг пригласил меня на традиционную пирушку с пивом и собачьим мясом в честь нашей победы над северовьетнамцами. Сам Санг был этническим северовьетнамцем; их кухня была уникальной и включала в себя употребление собачьего мяса. Большинство южных вьетнамцев не одобряли этот обычай, считая, что собаки — носители проказы, но капитан уверял меня, что при условии тщательного отбора собак болезнь абсолютно не грозит. На самом деле, продолжал мой образованный друг, хорошо известно, что собачье мясо повышает мужественность и силу мужчины. Избегать следовало только собак с загнутым хвостом или пятнистым языком. Но правильно приготовленная короткошерстная собака — одно из самых вкусных блюд, известных человеку. Офицер продолжил свой рассказ, объясняя, что у длинношерстных собак мясо жилистое и не такое сочное, как у их короткошерстных собратьев. Я поморщился, вспомнив боксера Кинга, который много лет был нашим семейным любимцем. Санг завершил свое приглашение хвастовством. У его сержанта, старого эмигранта из Северного Вьетнама, был рецепт «собаки, приготовленной семью разными способами», который не имел себе равных, и капитан с блеском в глазах попросил меня не пропускать вечерний праздник.

Перед тем как покинуть лагерь в тот вечер, я проверил, что две наши собаки находятся на службе и в безопасности. В Дукхюэ группа советников потеряла как минимум двух питомцев, включая собаку майора Эби, но наши клыки из Баочая были слишком умны, чтобы подвергаться опасности. Когда я выходил за ворота, и Булл, и Леди находились на своих местах.

Вечер оказался приятным сюрпризом. Само по себе собачье мясо было неплохим, хотя мне пришлось сознательно подавлять в себе осознание того, что каждое из семи блюд состоит из лучшего друга человека. Пока я поглощал собачье фондю, собачьи сардельки и собачьи котлеты, Санг и его друг с восторгом наблюдали за мной. Они, как я понял, занимались одним из любимых видов спорта на Востоке — развлекались с западным человеком. Появились неизбежные бутылки пива B-40, за которыми сразу же последовали собачьи фрикадельки, собачья колбаса и жареное седло собаки — самое вкусное блюдо на сегодняшний день. Наконец, беловолосый повар Санга приготовил pièce de résistance[41] — седьмое и последнее блюдо. На мой взгляд, оно напоминало салат с клюквенным желатином, но это было бы слишком просто. Хихиканье и перемигивания моих зрителей подсказали мне, что от того, сможет ли американец съесть это блюдо, которое оказалось салатом из собачьей крови — желе из собачьей крови с добавлением измельченных собачьих потрохов — вероятно, зависят крупные денежные ставки. Мои хозяева поспешили уточнить, что потроха — это печень, сердце, почки и, конечно же, гениталии жертвы. Естественно, говорили они, это блюдо самое питательное, его воздействие на мужскую половую систему — одно из главных преимуществ употребления собачатины.

Я подкрепился, заказав еще одну бутылку пива, а затем набросился на кровавое месиво в своей тарелке, решив не выказывать ни малейшей нерешительности. Блюдо оказалось безвкусным и резиновым. Если бы я мог есть его с закрытыми глазами, оно было бы совсем не вкусным. Но мне пришлось смотреть на это жуткое месиво, и этот опыт не входит в число моих самых приятных кулинарных воспоминаний. Люди Санга не скупились на похвалы моему выступлению. Теперь я был американским капитаном, который знал их язык, ел их дурно пахнущий рыбный соус под названием нуок мам, и потреблял собачье мясо. В их глазах это было немалым достижением,