– Вы же не хотели разговаривать.

– Но мы уже разговариваем.

Невольник подошел к камину, подбросил дров и ушел.

– Вы мне скажете, зачем сюда пришли?

– А какое вам дело?

– Если вы уж тут, то скоро уже не будет иметь значения, рассказали вы мне или нет, – заметил Кестель.

Она протянула руку к бокалу и тут же отдернула ее.

– Мне в особенности нечего рассказывать. Я потеряла всех тех, кого любила. Я одна, у меня нет никого и ничего. Я брожу по лесам и зову, и никто не откликается. Я лишь чувствую то, что во тьме притаился ужас. И больше ничего. Печально, правда?

– Вы бродите по лесам безоружная? – осведомился Кестель.

– Ох, я оставила оружие в комнате наверху. Вчера я дважды чуть не пустила его в ход, потому что и в Арголане, и в ОвнТховн на меня выдали ордера. Их уже отменили, но часть ловчих еще не в курсе. Знаете, мне было не на что жить. Потому и появились те ордера.

– Вы избегли Арены – и пришли сюда, – констатировал Кестель. – Вам по-прежнему не на что жить?

– У меня есть пятьдесят серебряных. Мне их дал хозяин каравана, освободивший меня. Он сначала меня поймал, а потом выкупил и отпустил. Я не понимаю зачем.

– Он вас освободил, а вы пришли в Багровую корчму?

Она не ответила, всмотрелась в свой бокал. Кестель понял, что она понемногу успокаивается и принимает решение.

– Я хочу, чтобы вы жили, – сказал он.

Она вздрогнула, коснулась рукой лица.

– Почему? Какое вам до меня дело?

– У меня есть к вам дело, и я хочу, чтобы вы жили.

– И где же мы встречались? – спросила она.

– В Живых лабиринтах.

– Я никогда не была там, – покачав головой, сказала девушка.

– Вы уверены?

– Да, уверена. И я не помню вас.

– А я вас видел в караване Туута. Он держал вас в фургоне вместе с прочими женщинами.

Теперь девушка по-настоящему всмотрелась в лицо Кестеля.

– Да, может быть. Помню, я обратила внимание на вас. Вы мне напомнили кое-кого.

– Кого же?

– Того, кем вы не можете быть.

– Тем, кого вы встречали в Живых лабиринтах? – спросил Кестель.

Девушка подалась вперед, посмотрела ему в глаза и отчеканила:

– Я никогда не была в Живых лабиринтах.

– Ваттерфаль, – сказал Кестель.

– Ваттерфаль, – тихо повторила она. – Да, я оттуда.

Они молча глядели друг на друга.

– …В Лабиринтах я не была. Но мне привиделся сон о них.

– Вы помните этот сон?

– Плохо. Я тебя совсем не узнала. Не вспомнила твое лицо.

– А теперь вы уже поняли, кто я?

В ее глазах Кестель увидел, что она вспомнила и узнала.

– Да, я поняла. Ты – убийца.

Она сидела, напряженно выпрямившись, и казалась бледней прежнего.

– Я оставила оружие наверху, – глухо произнесла она. – Но против тебя оружие не слишком бы помогло.

– Но ты же и так пришла сюда умереть. Какая разница, как именно?

– Я не хочу умирать, – сказала она, и теперь ее голос прозвучал очень искренне.

– Но ведь минуту назад ты хотела, и так сильно, что пришла в Багровую корчму и заказала вино.

– И не смогла сделать ничего больше. Я хочу уйти отсюда.

– И ты думаешь, что я тебе позволю? Ты же сама назвала меня убийцей.

– Но тот сон…

– Ах, тот сон, – сказал Кестель.

Корчмарь принес миску с горячим мясом, пахнущим травами, поставил на стол.

– Если бы она захотела уйти, что бы ты сделал? – спросил Кестель.

Руны задрожали. Лицо раба ожило, но затем снова помертвело.

– Она вернется, – сказал он. – Все возвращаются.

Когда он ушел, Кестель посмотрел на девушку. Одежда таких знакомых расцветок: тусклая, блеклая серость гор. Иногда люди, носившие такой цвет, приходили в мимолетных снах и молчали так страшно, как умеют молчать только мертвые.

– Зачем ты сделал это? Зачем убил всех?

– А вы зачем убили меня? – устало спросил Кестель, предчувствующий возвращение кошмара. – Я хотел всего лишь отыскать малую часть головоломки. А вы так безжалостно обошлись со мной.

– Не следовало приходить. Наши вожди боялись чужаков и подозревали каждого. Они считали, что имеют для этого веские поводы.

– Я хотел лишь забрать эту малую часть. Я не мог и представить того, что получится.

– Ты пришел за мной? – глядя на него, спросила девушка.

– Нет. Я не знал, что ты окажешься здесь.

– Тогда зачем?

– А ты зачем? – усмехнувшись, сказал Кестель.

– Так ты – остаться?

– Да.

– А они?

– Они сделают свое.

– А потом ты – свое, – произнесла девушка.

Она задрожала.

– Не всегда бывает так, как тогда, – заметил он.

Она не поверила, но Кестель не намеревался ее убеждать. Тем сильней она захотела уйти отсюда. Кестель спас ее, выкупил серебром. А теперь предстояло выкупить кровью.

Умереть.

Кестелю захотелось, чтобы девушка поскорей ушла.

– И что ты сейчас будешь делать? Куда пойдешь?

– Не знаю. Мне некуда идти.

Кестель не надеялся на правду и не получил ее. Хотя… может, это и правда, по-своему?

– Я вернусь туда, откуда пришла, – добавила девушка.

– В горы?

– Да, я их знаю, хоть там и не осталось никого из тех, кого я знала.

– Иди куда угодно, лишь бы не оставаться тут, – посоветовал Кестель.

– Куда угодно? Я могу. «Где угодно» – хорошее место для такой, как я. Для той, у кого никого нет.

Кестель подумал о том, насколько же она странно ведет себя, смотрит на него и не может поверить в то, что это он убил всех, кого она любила.

– Иди, – велел он.

Она встала. В дверях кухни появился корчмарь, посмотрел и отвернулся.

– И ты не пойдешь за мной? – спросила она.

– Ты спрашиваешь о том, погонюсь ли я за тобой? Нет, я останусь здесь.

– И позволишь себя убить?

– Да, позволю, – подтвердил он.

– Тогда я должна уйти как можно скорее. Хочу быть подальше, когда это произойдет.