Неделя пролетела быстро. Смерть Сины не забылась, но отошла на второй план. Ученики, словно призраки, бродили по коридорам – невыспавшиеся, замученные. Даже бездельники вроде Джитэ взялись за учёбу, стремясь набрать необходимый минимум баллов. А тем, кто хотел попасть в десятку или удержать позиции среди лучших учеников, приходилось особенно тяжело.

Я всё так же была двенадцатой. Разрыв с Квон-Джином, который был на одиннадцатом месте, немного сократился, но и только. Оставалось утешать себя, что впереди двенадцать экзаменов, за каждый из которых можно набрать тридцать баллов. Всё ещё может измениться.

Сессия длилась две недели. Шесть дней экзаменов, потом выходной (который и выходным-то кощунственно называть) и ещё шесть дней экзаменов. Затем зимний бал. На следующий день студенты и сотрудники школы разъезжались на каникулы – Первый рассвет в Чонрэе было принято встречать в кругу семьи. Те, кому было куда ехать. У кого имелись деньги на дорогу. Кто успевал за две недели добраться до родного дома и вернуться.

Как-то ночью, когда сидела на кровати, обложившись учебниками и конспектами, я с удивлением поняла, что Новый год уже наступил. Два дня назад. А я и не заметила…

Тиллинский календарь в Чонрэе приняли около трёхсот лет назад, вскоре после того, как на престол взошёл нынешний император. Вот только Новый год здесь особо не праздновали. Главный чонрэйский праздник, ознаменовавший начало нового жизненного цикла, назывался Первый рассвет и отмечался, как и прежде, ближе к середине зимы. Притом чёткой даты он не имел и высчитывался исходя из лунных фаз. Разброс этих дат был довольно велик, что вносило определённые сложности в управление государством и организацию торговли, потому Великий дракон и решил позаимствовать гораздо более простой и унифицированный календарь у соседей. Но традиция встречать Первый рассвет вместе с родными никуда не делась, так что школе каждый год приходилось корректировать учебный план и длительность семестров исходя из даты праздника.

С тоской подумала, что пока я очередной бессонной ночью грызу гранит науки, мои бывшие однокурсники веселятся. Гуляют, строят снежные крепости, катаются на коньках и санках. Если друзья ещё живы, конечно. Последние месяцы я жила в информационной изоляции – новости из большого мира до школы не доходили.

Моргнула, отгоняя непрошеные воспоминания. Что теперь об этом думать и терзать себя? Я сделала выбор. Я сбежала… Бороться не имело смысла. Когда скоропостижно скончался старый князь, его наследник Григорий Норлесский не смог удержать бразды правления. Спустя три дня он принёс присягу Савелию Горшевскому.

Забавно, княжество всё ещё именовалось Норлесским, но правил им теперь другой род.

Смена власти прошла тихо, быстро и практически бескровно. А месяц спустя люди, которым оказались не по нраву перемены, стали таинственным образом исчезать или умирать. Среди прочих погибли несколько моих родичей – те, кто громче всех высказывали недовольство.

Наверное, я могла бы примкнуть к сопротивлению, но явного лидера у него не было – оставшиеся в живых дядья и кузены затаились. А некоторые, по крайней мере, на словах, выражали поддержку великому князю Савелию Горшевскому.

Против кого мне было сражаться? За кого? Недовольные собирались группами, вынашивали грандиозные планы и… устраивали мелкие беспорядки. В итоге простой люд больше роптал на сопротивление, чем на нового князя – по большому счёту народу оказалось всё равно, кто правил страной. К тому же когда Савелий Горшевский взошёл на престол, то отпустил на волю многих заключённых и на год снизил налоги.

Что делать, я не знала. Кому доверять – тоже. В одном не сомневалась – рано или поздно Савелий Горшевский посчитает меня опасной и решит мою судьбу. Неважно, что я старалась держаться тише воды ниже травы и революционных лозунгов никогда не высказывала. Неважно, что я была всего лишь девятнадцатилетней девушкой и сиротой, зависимой от родственников… Во мне текла кровь двух великокняжеских родов, я была единственной одарённой в семье Норлесских и лучшей ученицей академии.

Быть может, меня и не убили бы, но дара точно лишили, а потом отправили в монастырь или выдали замуж. Понятное дело, меня ни один из вариантов не устраивал. Я мечтала о свободе. О магии. О приключениях. О дальних странах. И вот, как говорится, домечталась… Но я не жалела, что сделала такой выбор и приехала в Чонрэй. Если о чём и сокрушалась, так о некоторых своих решениях, да о том, что не смогла предотвратить гибель Сины. А ещё иногда, такими вот одинокими ночами, тосковала по родине, по друзьям…

Впереди ждали две недели экзаменов. А потом, если мне удастся войти в десятку лучших учеников, я вдоволь отосплюсь и нагуляюсь.

Надеюсь, Марк не забыл о своём обещании показать мне праздничный Хансан.

* * *

После затянувшихся морозов и снегопадов наступила оттепель. Ветер стих, а вместо снега с неба начал сыпать противный мелкий дождь. Сугробы растаяли и превратились в лужи, на дне которых таился лёд. Для обычного занятия по боевой и физической подготовке такая погода не была помехой, но экзамен всё-таки решили проводить в зале.

И вот теперь, выстроившись в ряд, мы ждали появления учителя Догэна. Несмотря на раннее утро, мои однокурсники выглядели собранными, никто не зевал. Все заметно нервничали, так как предстояли первые экзаменационные поединки – подобные состязания начинали проводить только со второго курса. В следующем семестре нас ожидали уже два состязания. Первое представляло собой магический поединок, второе вновь должно было помочь оценить наши боевые навыки и физические возможности.

Рядом со мной замерла бледная как полотно Маина и хмурая, сосредоточенная Хойя. В школе девушкам не делалось поблажек, а потому нам предстояло на равных драться с парнями.

Позади были четыре экзаменационных дня. Прошли экзамены по практической магии, лоссайскому языку, травоведению и этике. Несмотря на то что по каждому из них я набрала чуть ли не максимальное количество баллов – даже по лоссайскому получила двадцать семь из возможных тридцати – в рейтинге я всё ещё была двенадцатой. Хотя разрыв с одиннадцатым местом сократился до трёх баллов.

В середину зала вышли учитель Догэн и профессор Тэян. Куратор курса держал в руках нефритовую чашу.