в невыгодное положение. Я в белье, а он полностью одет. Мне трудно соображать, когда он меня целует и гладит, но я должна сосредоточиться на том, чтобы его одежда исчезла.

Я думаю о раскаленном шаре силы внутри себя и… Пуф.

Он прерывает поцелуй и смотрит на меня сверху вниз. Мне удалось избавиться от майки, но брюки все еще на месте. Хотя судя по всему, одну пуговицу я все же расстегнула.

Джейкоб смотрит на меня и смеется.

– А ты быстро учишься.

– Я хотела снять все сразу.

Он снова смеется, и я хочу слышать этот смех вечно. Не могу наслушаться. И насмотреться на него. Отчасти потому, что по природе своей он серьезен, и отчасти потому, что десять лет наложили на него тяжелый отпечаток. Теперь я это вижу.

А если я сниму немного груза прямо сейчас? Я должна это сделать. Мне нужно это сделать. Я хочу это сделать.

Господи, как же я хочу это сделать!

– Позволь мне, – просит он, и его брюки исчезают в мгновение ока.

Он целует меня снова, наши тела сплетаются, дождь падает на нас и (я не выдумываю, так и есть) испаряется с наших разгоряченных тел.

– Эм. – Он задыхается. – Ты раньше делала это?

– Ты хочешь составить список? – Я немного растеряна, ведь Джейкоб наконец ласкает меня, а я испытываю сильные чувства. Так что я никак не могу понять, кому какая разница. – Неужели люди составляют списки и делятся ими?

– Господи, конечно нет. – Он выглядит очень серьезным. Даже обеспокоенным. – Но если у тебя не было другой, тайной жизни, что, как я думаю… на тебя не похоже, то наверняка тебе не из кого составлять список.

– Ты что, пуританская гвардия?

Его натруженные ладони гладят меня по ногам, и мне хочется… творить всякое. Все, что можно сотворить.

– А какое это имеет значение, если мне не было дела до секса? Может, он в моем списке предстоящих дел. Один из пунктов.

Джейкоб замирает. Ему требуется много времени, чтобы обдумать мои слова. Он отстраняется. Внимательно смотрит на меня с какой-то непонятной мне напряженностью. Выражение его лица словно бьет по мне.

– Конечно, имеет значение.

Я поднимаю обнаженное плечо; мы на улице, идет дождь, а мне все равно.

– Секс не казался мне важным. Мне надо было управляться с целым городом. У меня не было времени на то, чтобы удовлетворять мужское эго в спальне. Мне этого хватило еще на собраниях в комитете. Спасибо, не надо.

Он улыбается, обдумывая сказанное, и прижимается своим лбом к моему.

– Эм.

Мое имя в его устах звучит как заклинание.

Он прижимает меня к себе, и кажется, что дождевые капли стали горячими. Все вокруг горячее. И сила внутри меня, которую я ощущаю все больше с каждым днем, моя кожа, и наше дыхание, что смешалось в одно. Потому что здесь мы – физиологические создания, поглощенные наукой страсти и предвкушением кульминации. Но есть еще и магия.

Сила. Настоящая, гораздо большая, чем я могла себе представить. Возможно, что сейчас над нами властвует судьба, но я вся в ее распоряжении.

Наконец Джейкоб внутри меня.

Из этого поразительно радостного ощущения я тут же делаю вывод, что эта любовь правда – та, о которой пишут в книгах, поют в песнях и о которой слагают стихи. А люди так запросто относятся к этому сверкающему, всеобъемлющему путешествию в совершенно иной мир.

Я не знала. Даже понятия не имела. Он и я. Вместе. Свободное падение в неизвестность. В искрящийся свет. Этот свет – как сила, но лучше, слаще. Он пульсирует во мне.

Я могла бы рассказать об этом больше. Могла бы описать в деталях. И я хочу – но вы же знаете, какая я. Я здесь не для того, чтобы превращать мужчину и женщину в объекты страсти, прославлять чувственность и продавать ее потребителю, как товар.

Но позвольте сказать, что любое прославление не выразит происходящего словами. Ведь буря меркнет по сравнению с тем, что происходит между нами. Мы удивляем друг друга. Дважды.

«Ого», – думаю я, немного придя в себя.

– А что тут еще скажешь, – произносит Джейкоб вслух.

Мне нужно научиться прятать свои мысли.

Джейкоб встает, обнаженный, само совершенство в сиянии луны, и теперь я понимаю, насколько он идеален. Он посмеивается:

– Перестань восторгаться мною, как будто я вещь.

Я стараюсь принять королевскую позу, хотя лежу обнаженная на земле.

– Я просто по достоинству тебя оцениваю, Джейкоб.

Он помогает мне встать, поглаживает мои руки. Я хочу спросить, куда мы теперь направимся и что все это значит. Потому что произошедшее меняет все, разве не так? Я чувствую себя другой, как в тот день, когда узнала про магию – но тогда мы не говорили о своих чувствах. И о том, что нам теперь делать.

Мы не составляли список ответов. И теперь впервые в жизни я хочу остаться в этом мгновении и не беспокоиться ни о чем другом.

И я не беспокоюсь.

Он берет меня за руки, и через секунду я уже лежу в наполненной горячей водой ванне среди плавающих лепестков. По краям стоят кристаллы, и повсюду зажжены свечи.

Я удивленно моргаю и выглядываю из-за края ванной. Джейкоб достает полотенце из шкафчика и кладет его на столик. К сожалению, он полностью одет.

– Расслабься и наслаждайся. – Он тянется к ручке двери.

– А ты куда?

– Мне нужно по-быстрому прибраться. Я вернусь. А ты сиди тут.

Нахмурившись, я смотрю, как он исчезает. В ванной приятно, но кому хочется сидеть на одном месте? Даже с кристаллами и в приятном свете свечей – это же пустая трата времени. Я быстро ополаскиваюсь и мою голову. Просто сидеть здесь я не могу.

Я выбираюсь из ванны, хватаю полотенце и вытираюсь насухо. Здесь нет ничего, во что можно было бы переодеться, поэтому я заворачиваюсь в полотенце и выхожу в коридор.

Здесь две двери. Одна закрыта, а вторая открыта. Из вежливости я лишь слегка просовываюсь в открытую дверь.

Заглядываю внутрь. Это спальня. Очень большая. Очень… мужская и спартанская. Здесь несколько свечей и кристаллы, но они гораздо скромнее чем те, что есть у Джорджии.

– Я могу дать тебе одежду из своего шкафа, но ты вольна наколдовать себе любой гардероб, какой захочешь, – говорит Джейкоб. Он вошел в комнату вслед за мной, совершенно сухой и в новой одежде.

Но окно отвлекает меня от мыслей об одежде. Оно огромное, почти во всю стену. Буря закончилась, а луна и