круг. Элоуин сказала, что в магазине безопасно. Что владевшие им веками ведьмы сделали его безопасным местом.

– Но ты не была защищена изнутри, Эм. Только снаружи.

– Изнутри?

– Мы поговорим об этом позже. Для начала давай снимем метку. Подойди.

Я подошла, и он указал на землю:

– Садись.

Мы садимся рядом. Он берет мою руку и кладет себе на колено. Натирает метку каким-то воском или маслом, потом наносит смесь из сухих трав, как компресс. Бормочет слова, и свет струится из кончиков его пальцев. Я смотрю на его лицо – он полностью сконцентрирован. Контролирует силу, делает ее однонаправленной.

Он так серьезен. Так сфокусирован. Так нежен. Он использует одновременно и свет луны, и собственную силу. Метка понемногу блекнет. Я чувствую, как вокруг меня витает сила. Метка отступает перед ней. И наконец исчезает.

На этот раз Джейкоб уже не выглядит таким измученным. И это хорошо. Ведь в итоге он меня исцелил. Он убрал метку. Он снова и снова подчищает за мной устроенный мной бардак.

Но ведь это я должна принять верные решения и побороть тьму. Ведь это я должна быть Воином. Не просто Воином, а Воином Слияния. Суперсильным воином.

Я чувствую себя кем-то другим. Неудачницей. Лузером. И это объективно.

– Что случилось, Эм? – нахмурившись, спрашивает Джейкоб.

– Все, что я делала с тех пор, как узнала правду, было неправильно. Ошибочный выбор, оплошности, не те поступки. Вы все подчищаете за мной беспорядок, а я создаю новый. Как я могу победить тьму, если еще ни разу я не сделала верный выбор?

– Ты знаешь о том, что должна победить тьму, и о том, что ты Воин Слияния лишь потому, что пошла к Фросту, – терпеливо объясняет Джейкоб. Резонно. И это бесит. Я хочу, чтобы он злился на меня так же, как я злюсь на себя сама.

– Выбор, который ты делаешь, не всегда ошибочный, даже если мы… я не согласен с ним. К тому же каждый правильно сделанный выбор может включать в себя ошибки.

Я не хочу, чтобы со мной говорили так, словно я делала все как надо, хотя я знаю, что это не так.

– А какое оправдание ты найдешь для истории со Скипом?

Он вздыхает, внимательно глядя на мою руку, которую все еще держит в своей.

– Незнание. Ты привыкла считать Скипа бесполезным, слабым, и во многом это так. Но черная магия делает его куда более опасным. Никто из нас и подумать не мог, что он зайдет так далеко и постарается навредить тебе с помощью метки.

– Ты ужасно злился на меня утром, а теперь нет. Почему?

Он стискивает мне руку и делает нечто необыкновенное. Он целует меня в то место, где недавно стояла метка, и у меня замирает сердце.

– Потому что метка, оставленная на тебе, касается и меня тоже. – Он протягивает руку и дотрагивается до шарма. А я вспоминаю, как съеживался и опадал вьюн. – Твоя бабушка дала мне его, когда я привел тебя домой и рассказал о заклинании забвения, – говорит он.

– Она отговорила меня оспаривать решение Джойвудов и дала мне шарм, чтобы я сберег его для тебя. Сказала, что я узнаю, когда ты будешь готова его получить. Я никогда не понимал, почему она не отдала его Джорджии или Элоуин. И много раз порывался передать его Джорджии. Она ведь живет с тобой. Но так и не решился. Твоя бабушка доверила его мне, так что мне казалось неправильным его отдавать.

– Бабушка…

Я внимательно смотрю на шарм. Крохотный колокольчик. Моя бабушка любила колокольчики.

– Надо было отдать его тебе в ту минуту, когда у тебя проявилась сила, – продолжает Джейкоб. – Возможно, это надо было сделать еще раньше, но мне всегда казалось, что время еще не пришло. Я ждал знамения. Но, вероятно, если бы он был у тебя в тот день, Скип не поставил бы метку.

– У меня были кристаллы Джорджии, игрушка Элоуин и подвеска Зандера. Я была защищена, Джейкоб.

Он ласково смотрит на меня.

– И кто кого теперь старается оправдать?

Мы сидим на траве; облака в небе все же закрыли луну. Мы вдвоем в темноте. Я их не вижу, но думаю, что наши фамильяры где-то рядом. Здесь спокойно, мы словно связаны с землей. На нас сверху взирает ночное небо. Я чувствую защищенность. И это успокаивает.

Самобичевание ни к чему хорошему нас не приведет, и я это знаю. Придется стряхнуть его и отныне научиться делать правильный выбор. И все же никогда еще я не чувствовала себя такой потерянной.

Это чувство мне незнакомо, и никакие дополнительные записи в ежедневниках и очередные списки этого не исправят.

Я вспоминаю о книге. Моя рука все еще лежит на колене Джейкоба. Того, кто был рядом, когда я боролась с черной магией, которая ковала новую меня. Он мой Проводник.

– Что на самом деле значит «Проводник»?

Джейкоб приглаживает бороду.

– Джорджия не лгала – это комплимент. Такой человек – ключ, который помогает отпереть замок и выпустить скрытое.

– Но она не сказала мне всю правду.

– Существует множество значений слова «Проводник», – поясняет он терпеливо. – Особенно в старых книгах и на разных языках. А то, что имела в виду Джорджия, скорее можно описать как… родственные души. Но она, судя по всему, решила, что ты плохо отнесешься к такому определению.

– Судьба. Родственные души, – бормочу я, убирая руку с его колена. – Почему я должна мириться с мыслью, что какая-то сила контролирует мою жизнь извне? Ты бы тоже не смирился с тем, что кто-то диктует тебе, как поступать.

Нахмурившись, он смотрит на едва пробивающийся сквозь облака лунный свет.

– А мне все равно. Судьба. Родственные души. Рок. Духи. Магия. Мне нет до всего этого дела. Потому что я знаю, кто я. И что я чувствую. И чего хочу. Если все это совпадает с желаниями внешних сил – отлично. Если нет, я все равно буду действовать так, как я планировал.

Я моргаю, потому что его слова – и особенно их нехарактерное для Джейкоба количество – самые правдивые из всех, что я слышала, и я чувствую их правоту глубоко в своем сердце. Наверное, так лучше, чем бороться с судьбой без всякого толка. А потом волноваться о том, был ли выбор сделан под влиянием сил, которые тянут нас за веревочки, как кукловод куклу. Я не чувствую себя куклой. Я чувствую себя женщиной, которой я была всегда. Я вся состою из собственных решений. Несмотря на десяток лет, что