Преступник помедлил, потом сказал неохотно:

– Да не помнит он. Мал еще. Ну все, больше у меня время нет! – И бросил трубку.

Зоя распечатала «Мальборо».

* * *

В следственной камере городской тюрьмы Шарабан чувствовал себя как дома: даже на узком табурете, привинченном к полу в углу, исхитрился устроиться удобно, как в кресле, положив ногу на ногу и держа ее руками. На вопросы Игоря отвечал старательно, вдумчиво, стараясь не упустить подробности.

– Он что – очень жадный? – допытывался Плужников.

– Жадный, – охотно подтвердил Шарабан, но, подумав, уточнил: – А вернее сказать, может, не то что жадный, а просто ему всегда бабки нужны.

– Они всем нужны, – улыбнулся Игорь.

– Не, ему особенно: он себя анашой ускоряет! Как говорится, «божьей травкой».

– A-а, ну тогда понятно.

– Вот он и рыл землю… то одно, то другое – пока не надумали они с подельником открыть катран. Ну, хату, где собираются картежники…

– Да знаю я! – перебил Игорь.

– Ну да… Игра, конечно, идет по-крупному, большие тыщи на кону. А они игрочишек обслуживают: рюмка коньяку для гостей дорогих – червонец. Колода новая, нераспечатанная, – четвертак. Утомился кто – пожалуйста, шлюхи молоденькие, стольник штука, отдыхайте на здоровье. Ну и тому подобное. Навар добрый!

– И все-таки бросили это дело? Почему?

– Так ведь наши навалились! – Шарабан широко развел руками, удивляясь непонятливости Плужникова. – Фартовые. Залетели туда ночью с пушками: «Ну-ка, фраера, руки в гору, бабки, котлы[4], рыжевье на стол, пока кишки на голову не намотали!» Ну, картежники народ жидкий, с ходу под стол полезли. А наши добро похватали, шлюх потрахали – и приветики…

Шарабан сладко зажмурился, будто сам участвовал в этом замечательном мероприятии. Глядя на него, Игорь ухмылялся.

– Ну и что дальше? – спросил он.

– А что дальше? – повторил Шарабан. – Если катран засветился, туда ходить не будут, картежники – они ушлые… вот и пришлось прикрыть дело. Так он жалковал, мой приятель!

– Тогда и начал фальшивые деньги делать? – спросил Плужников.

Шарабан почесал в затылке:

– Он-то их не делал. Это напарник его… А он только разменивал. Ну и подзалетел как-то в «Гастрономе», на обэхаэсника нарвался…

– Понятно, – кивнул Игорь. – А не говорил он, шантажом – тоже с компаньоном займется?

– Шантажом? – не понял Шарабан.

– Ну, вымогательством.

– A-а! Не-е, не знаю. Это ведь он так, мечтал пока в камере… Ему еще сидеть сколько было.

Игорь побарабанил пальцами по столу.

– Так-так… Ты не вспомнил, как его зовут?

– Валюн.

– А фамилия?

– Фамилию не знаю… – Шарабан напрягся, честно пытаясь вспомнить. – Вертухай вроде его на «Нэ» вызывал[5]. А может, на «Пэ»… Не, не помню.

Уголовник сокрушенно вздохнул. Игорь сказал насмешливо:

– Эх ты-ы, кликуха твоя – Шарабан. То есть значит – голова! Должен быть умный!

Шарабан расплылся в добродушной улыбке:

– Это не от ума прозвали, просто башка здоровая…

* * *

В штабе решено было посмотреть, кто придет во Дворец пионеров за конвертом с планом. Перед операцией сыщиков инструктировал Возный. Он был краток:

– Ты, Саша, наблюдаешь за статуей. Увидишь кого – себя не проявляй, дай взять конверт и пошел за ним. Трогать преступника не надо… Ты, Любочкин, перенимаешь наблюдение у Саши и тоже «ведешь» объект скрытно… Василий Иванович, твой участок от дома семь и до угла… Гусев! Вы с Хайруллиным перекрываете выходы из сквера… Связь по рации. Не болтать, не курить, не отвлекаться. Всем все ясно?

К ночи подморозило и края луж затянул тонкий ледок. Сыщики заняли свои посты на подходах к Дворцу пионеров незаметно, благо вокруг было пустынно, лишь прогуливал в сквере свою собаку толстый старик с палкой, да и тот вскоре ушел.

В десять вечера появилась «Волга» Сергея. Он подрулил к скверу, прошел в условленное место, положил конверт. Постоял несколько минут около машины, глядя по сторонам, словно ожидая, что к нему кто-то подойдет, потом махнул рукой и уехал. Было тихо, темно и холодно.

* * *

Плужников сидел рядом с шофером в оперативной «Волге». Возный разместился на заднем сиденье, оттеснив своей мощной тушей в самый угол салона офицера милиции в форме.

– …Я на что надеюсь, – говорил он Игорю, – что удастся «довести» его до логова.

Игорь с сомнением покачал головой:

– Вовсе не факт, что за конвертом кто-то придет.

– Тогда я вообще не понимаю – ну, всю эту их затею с планом Шерстобитова. На кой он им? Сами придумать не могут?

– Придумать-то они могут. И придумают, надо полагать, – отозвался Игорь. – А сейчас, я думаю, они просто водят его, как рыбу на крючке.

– Зачем?

– Мне кажется, это у них, так сказать, психологический ход, – зло сказал Плужников. – Нервы хотят Сергею помотать, притомить его.

– Не исключено, – согласился Возный. – А может, прощупывают его на связь с нами. Ты ж понимаешь, нужен им этот его план!

– Черт их знает, – пожал плечами Игорь. – Тут любые варианты возможны. Но они должны понимать, что момент выкупа для них – самый главный. И тут они ищут для себя гарантии…

В эфире было тихо, лишь изредка оперативники давали знать о себе короткими репликами. После очередной связи Возный вдруг сказал недовольно:

– Хорошо, что у нас жулики темные. А то бы всю нашу конспирацию поломали…

– Да-а? – удивился Плужников. – Это каким же макаром?

Возный кивнул на громоздкий, неуклюжий корпус рации:

– Техника-то допотопная! Они бы запросто могли перехватывать наши разговоры…

Игорь засмеялся:

– Пришлось бы нам индейцев нанимать!

– А при чем здесь индейцы?

– При том, что во время войны они у американцев вели все военные передачи по радио – на своих пламенных наречиях. Японцы хоть и перехватывали эти разговоры, а расшифровать ни одного не могли…

– Да-а, молодцы американцы… – вздохнул Возный. Посмотрел на часы. – Однако! Уже пол-одиннадцатого, а сигналов пока никаких…

* * *

Протарахтел по улице поношенным дизелем самосвал, и снова стало тихо. Саша напряженно всматривался в темно-фиолетовый сумрак… Хрустнула ветка. Саша прислушался: снова хруст веток, гравия, явственные шаги… У статуи пионерки с горном появился силуэт человека.

Вот человек нагнулся, пошарил в прошлогодней жухлой траве… Выпрямился. Вышел на дорожку…

И вдруг, не таясь, побежал в сторону улицы!

В эфире поднялась тихая паника. Машина Плужникова стояла в конце квартала, за углом. «Юрий Петрович! – хрипела рация. – Объект бежит! Может скрыться!»

– Продолжайте вести! – осипшим от волнения голосом распоряжался Возный.

Сотрудники сравнительно легко «передавали» беглеца один другому, пока он не добежал до «зоны» Василия Ивановича – здесь в каждом доме была подворотня.

И снова рация, одышливый голос:

– Юрий Петрович, на связи