Шрифт:
Закладка:
— Куда этого? — спросил комендант порта.
— Заприте в каюте, — Ответил за посла де Робиен.
— Как в каюте? — не выдержал сербский посланник Сполайкович. Он опоздал и увидел только развязку событий. — Я полагаю, его надо посадить в карцер.
— Господа, у меня никогда не было такого желания, как сегодня кого-либо расстрелять, — сказал английский офицер.
— Стыдитесь, Вы же комендант порта, должностное лицо! Комиссара под охраной запереть в каюте, он будет передан для суда русским властям. Мы гарантировали ему неприкосновенность и будем держать слово.
— Но он же преступник, он чуть не убил вас всех!
В этот момент посланник Сполайкович выскочил вперед и схватил Лапина за воротник куртки.
— Иди сюда, шпынок турецкий, я покажу тебя славным сербским солдатам, они поднимут тебя на штыки. Поделом тебе будет!
— Что Вы делаете, господин посланник, оставьте в покое пленного! Лапин, ступайте в каюту, — приказал Нуланс.
— Вы так добры ко мне, — по-французски произнес Петер Лапиньш, — я думал, меня сейчас же расстреляют.
— Радуйтесь, что мы гарантировали Вашу жизнь. Впрочем, после Вашей попытки напасть на британскую батарею, Вас, скорее всего, будет судить трибунал, но мы к этому не имеем никакого отношения.
Нуланс закрылся в каюте. Настроение было испорчено на весь день. Он думал о человеческой неблагодарности, о подлости и предательстве и не находил объяснения поступку Лапина.
Через несколько дней комиссар Кедров получил сообщение об аресте своего агента. В донесении сообщалось, что он арестован в Кандалакше союзниками, нарушившими свое обещание. Никаких подробностей задержания не сообщалось.
— Наглядный пример вероломства Антанты, — резюмировал Кедров, — надо будет обязательно сообщить об этом Ленину и Чичерину. Наркоминдел должен дать оценку этому безобразному поступку.
Капитан второго ранга Георгий Емолаевич Чаплин с паспортом на имя английского капитана Томсона прибыл в Архангельск из Вологды в середине июня. Ему предстояла нелегкая задача. В городе, где он до этого ни разу не был и не знал ни единого человека, организовать антибольшевистское восстание. Это было частью большого плана, разработанного еще в мае в Петрограде при активном участии капитана Френсиса Кроми и агента британской разведки Сиднея Рейли.
В бывшей столице было полно офицеров старой царской армии, которые в состоянии совершенной апатии служили официантами в ресторанах, состояли на иждивении у дам или занимались уличным разбоем. Некоторые из бывшего офицерства пошли на службу к большевикам. Среди этих тысяч молодых и здоровых мужчин можно было сформировать отличную боеспособную армию против большевиков. Но беда в том, что воевать за белое дело хотели далеко не все. Нужен был стержень боевой организации идейно крепкий и боеспособный.
В таких условиях и возникла идея о переброске офицеров из Петрограда и Москвы через Вологду в Мурманск и Архангельск. Рейли предложил использовать для этого базу британского вице-консульства в Вологде и организовать сам процесс переброски сил на Север. Кроми, как представитель британской военной миссии, курировал отправку из Петрограда желающих бороться против большевизма в контакте с монархической организацией доктора Ковалевского.
Чаплин-Томсон выехал в Вологду, где стал заниматься организацией антибольшевистского подполья. По личной инициативе и глубокому убеждению о необходимости спасения монархии, он решил помочь ссыльным Великим князьям и переправить их тем же коридором в Мурманск.
Подпоручик Смыслов был также вовлечен в это мероприятие и выполнял функции проводника. Несколько позже из Петрограда в Вологду приехал бывший гвардейский полковник Александр Куроченков, который и должен был создать здесь боевую дружину.
В Вологде Георгия Ермолаевича ждали разочарования. Попытка переправить ссыльных Романовых в Мурманск сорвалась из-за глупого гонора Великих князей. Желающих встать на борьбу с большевиками было существенно меньше, чем хотелось бы организаторам заговора. Через британское вице-консульство в Вологде на север струился тонкий ручеёк патриотически настроенного воинства, для которых честь и присяга ещё имели какой-то смысл, но в бурный весенний поток он так и не превратился.
Консул Генри Бо вполне справлялся с задачей переброски военных на Север. Чаплин понял, что больших дел в этом городе у него нет, и поспешил далее — в Архангельск.
Город встретил Чаплина напряженной тишиной. На улицах было малолюдно, жители, затаившись, сидели по домам, предпочитая ничего не обсуждать и ни с кем без особой надобности не общаться. В городе бушевала Советская ревизия Кедрова. Хватали по малейшему подозрению любого: бывших офицеров, депутатов, членов различных партий, даже врачей и учителей. Достаточно было нелепого доноса, и человек попадал в лапы ревизии с высокой вероятностью последующего расстрела.
Чаплина несколько раз спасал британский паспорт, выданный Кроми. Английского морского офицера на дипломатической службе власти не трогали, хотя появление Томсона не замеченным не осталось. Впрочем, Георгий Ермолаевич был не из тех, кого можно напугать репрессиями, и друзья у него тоже не робкого десятка.
Через неделю после прибытия он изучил Архангельск, познакомился с нужными людьми.
— Разрешите представить, — рекомендовал своего спутника знакомый офицер, — Старцев Николай Александрович, в настоящее время издатель.
— Бывший товарищ председателя городской управы, если не возражаете, — протянул Чаплину руку Старцев.
— Надеюсь, Вы не социалист?
— Боже упаси, всегда был кадетом!
— Это, конечно, меняет дело, — обрадовался Чаплин, — хотя, по моему глубокому убеждению, на кадетах так же лежит вина за февральскую революцию. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.
С этого момента он приобрел в Архангельске надежного соратника, которому был во многом обязан своими успехами в последующие полтора года жизни на Севере.
— Мне крайне необходимы сведения о количестве вооруженных сил красных! — вскоре спросил он Старцева.
— В штабе есть люди, которые могут помочь, я постараюсь организовать Вам встречу.
Через несколько дней Чаплин беседовал с высокопоставленным военным, служившим у большевиков и страстно ненавидевшем эту власть.
— Силы красных в Архангельске достаточно серьезны, — говорил офицер, прихлебывая чай, — в общем и целом до полутора тысяч штыков, не считая рабочих дружин. Формируется пехотный полк, есть кавалерийский эскадрон, орудийная батарея в крепости. В городе несколько отрядов латышских стрелков, в том числе те, что сопровождают Ревизию Кедрова. Ожидается пополнение из Вологды и Ярославля числом не менее трехсот штыков.
— Это немало, — задумался Чаплин, — у нас пока что наберется около трехсот человек, включая бывших студентов и гимназистов. С такими силам город не взять и уж точно не удержать.
