— В городе более трех тысяч офицеров, много старших, есть даже полковники и генералы. Но беда в том, что они не хотят брать в руки оружие. Некоторые спрашивают, какое будет жалование!

— Мерзавцы! — возмутился Чаплин. — Когда их будут выводить по одному, они всё поймут, да поздно будет. Куда там! Вот он, русский народ, во всей красе: моя хата с краю… Да, без иностранной помощи нам, похоже, не обойтись. Впрочем, об этом рассуждать пока рано, надо готовить восстание самим.

4 июля 1918 года в порту Архангельска сотрудник британской военной миссии капитан Томсон вместе с консулом Великобритании встречал адмирала Кемпа. Тот прибыл на своей яхте, сопровождая поверенного в делах Великобритании Линдлея. Последний со штатом и экономической миссией следовал в Москву и вскоре поездом отбыл из Архангельска. Адмирал провел в городе еще сутки и сделал всё возможное, чтобы получить полное представление о будущем театре военных действий.

Чаплин, пользуясь своим английским прикрытием, сопровождал Кемпа, и в завершение встречи в кают-кампании на адмиральской яхте, как и положено бывалым морякам, они пили ром и беседовали о насущном.

— Мы, разумеется, готовы, господин капитан второго ранга, оказать вашему предприятию всяческое содействие, — сказал Кемп. — Но я должен заметить, что Архангельск — это не Кемь или Кандалакша, где все вопросы можно решить с помощью роты солдат под командованием толкового офицера. Архангельск — это большой укрепленный город с внушительным гарнизоном. У нас в данный момент просто нет необходимого личного состава. Генерал Пуль имеет под своим командованием чуть более тысячи человек, большая часть из них годна лишь для охраны складов. Всё это осложняет ситуацию.

— Я убежден, — ответил Чаплин, — как только союзные флаги покажутся на горизонте, большевики побегут, сломя голову, большой армии не потребуется, город мы возьмем собственными силами. Союзники нужны для психологического эффекта.

— Хорошо, капитан, мы наверное сможем произвести этот эффект с помощью британского флота, но на суше, Вам следует надеяться только на себя.

— Понимаю, — сказал Чаплин, — нам не впервой!

— О да — потягивая ром, протянул Кемп. — Я слышал о Ваших подвигах, Кроми писал мне об этом.

Буквально на следующий день после отъезда адмирала, события стали сворачиваться в крутой узел. Сначала в Москве убили немецкого посла Мирбаха, потом в Ярославле началось эсеровское восстание. Обещанное большевикам подкрепление не прибыло, более того, части из Вологды так же были направлены на подавление мятежа. Обстановка складывалась благоприятно.

Чаплин сообщил через консула в Мурманск, что у него готовность номер «один». В ответ получил очередное сообщение, что сил для высадки десанта пока недостаточно.

Снова началось ожидание, вербовка новых членов организации, постоянный риск быть разоблаченным. Чаплин настолько привык к опасности, что перестал думать о ней. Он даже удивлялся про себя, почему его до сих пор не арестовали? Неужели английский паспорт действительно имеет магическое влияние на местные власти?

В середине июля начали поступать плохие новости. Из Ярославля прибыла «железная бригада», закаленная в боях воинская часть в триста пятьдесят штыков. Это серьезно меняло ситуацию.

— Единственный путь — разлагать большевистские силы изнутри, — предложил Старцев, — солдаты видят чудовищные преступления своих начальников, получают письма от родных, стонущих от произвола и беззакония большевиков. Они пойдут за нами, если будут уверены в победе белого дела и помощи союзников.

— Помощь? Где её взять? Англичане обещали, говорят, надо ждать! Впрочем, у меня есть по этому поводу неплохая мысль. Союзников надо поторопить, придать им уверенность в необходимости скорейших действий.

— Но как?

Чаплин загадочно хмыкнул. На следующий день в Вологду срочно отбыл английский офицер Маркграт с сообщением к главам дипломатического корпуса о том, что большевики готовят их принудительный отъезд в Москву. Ничего нового в этом сообщении не было, Радек только что покинул Вологду без всякого результата, и дипломатический корпус праздновал временную победу.

В день приезда посыльного у дипломатов начались неприятности с губернской властью, и это ускорило принятие решения об отъезде в Архангельск. Чаплин мог считать мероприятие удавшимся.

20 июля в уездном городе Шенкурске вспыхнуло восстание молодежи, недовольной мобилизацией в Красную Армию. Железная бригада ярославцев убыла на подавление мятежа и больше уже в Архангельск не возвращалась. Вместе с ней из Архангельска уехал и самый опасный большевик из местных, заместитель председателя Совета Павлин Виноградов. Кедров так же убыл в Вологду и оттуда в Москву для доклада.

26 июля в Архангельске появился дипломатический корпус. Чаплин бросился к поезду и постарался убедить Линдлея надавить на генерала Пуля с целью ускорить наступление союзников на Архангельск.

— Я буду настаивать на немедленной интервенции, как только мы попадем в Мурманск, — заверил Георгия Ермолаевича поверенный в делах Великобритании. Слово Линдлей сдержал.

31 июля Чаплин получил сведения из Мурманска, что эскадра союзников взяла курс на восток и приближается к горлу Белого моря…

Пришло время действовать.

В самом конце июля за несколько дней до восстания Старцев познакомил Чаплина с высоким бородатым стариком интеллигентной внешности.

— Разрешите представить, депутат Учредительного собрания Николай Васильевич Чайковский, уполномоченный Самарской директории.

— Очень приятно, Томсон, то есть простите, Чаплин Георгий Ермолаевич.

— Я прибыл в Архангельск для организации здесь временного органа управления после свержения власти большевиков. Я депутат, представляю законную власть, которая была разогнана большевиками, и обладаю всеми полномочиями.

— То же мне власть, — фыркнул Чаплин, — испугалась пьяного караульного матроса.

— Самарский Комуч[24] и генерал Алексеев настаивают на объединении белых сил и создании в дальнейшем единого правительства, которое возьмет на себя ответственность за судьбу России.

— Генерал Алексеев? — Чаплин уважал бывшего начальника Генерального штаба русской армии и согласился с доводами Чайковского.

— Со мной прибыло несколько человек, которые могут занять ответственные посты в будущем правительстве, — сказал Николай Васильевич.

— Осмелюсь спросить, — с ехидством сказал Чаплин, — какая у них будет политическая платформа?

— Самая широкая, от социалистов-революционеров до кадетов.

Чаплин поморщился.