– Поехали.

Мы вчетвером молча обходим двор и садимся во внедорожник Кэпа.

Кэптен с Ройсом по дороге болтают обо всякой фигне, в то время как мы с Мэддоком не произносим ни слова, и через несколько минут мы паркуемся возле дома.

Кэп с Ройсом выходят из машины, и я вылетаю вслед за ними, но он оказывается быстрее и выскакивает позади меня. Хватает за локоть и усаживает назад, а потом прижимает к двери.

Он смотрит мне в глаза. И видит вызов в каждом дюйме моей кожи, я уверена.

– Рэйвен…

– Остановись, – обрываю я. – Я не собираюсь этого делать.

– Почему?

– Потому что… – я распахиваю глаза. – Потому что я не хочу, понятно? – я перехожу к обороне, и он отдергивает руки. Я проглатываю желчь, пытающуюся пробиться наружу. – Если ты решил сказать, это еще не значит, что я собираюсь сказать это в ответ. Это не значит, что я собираюсь попытаться… любить. Я же говорила тебе, что я не из нормальных.

– Как и я, – рявкает он.

– Тогда прекрати притворяться, будто мы можем ими быть! – кричу я. – Перестань подводить к мысли, что можно… – я умолкаю и отвожу взгляд, но он заставляет меня снова посмотреть на него.

– Что? Быть счастливым? – он выдыхает мне в лицо. – Нет. Я не перестану, Рэйвен. Все вокруг нас так испоганено, на все влияет что-то или кто-то. У нас нет ничего для самих себя, ничего полностью нашего, по крайней мере. А ты? Я хочу, чтобы ты была рядом, для меня. Только для одного меня. И я не вижу в этом ничего плохого.

– А тебе стоило бы, потому что…

– Да кончай нести чушь, Рэйвен! – Его рука ударяет стекло рядом с моей головой. – Ты чувствуешь то же, что и я, но борешься с этим. Почему?

– Я уже говорила, я не собираюсь этого делать.

– Делать что? – кричит он, придвигаясь еще ближе. – Зачем начинать борьбу, если для нее нет причины? Почему просто не дать этому случиться? Разве любить меня – это плохо?!

– Да! – ору я в ответ и толкаю его в грудь, но он не отодвигается ни на дюйм. – Да, потому что это будет плохо. Очень, мать твою, плохо!

– Но почему?!

Я безрадостно смеюсь.

– Серьезно? – Я впериваю в него взгляд. – Я была готова переспать с кем-то другим, чтобы защитить тебя. С тем, кто дотронулся до меня без моего разрешения. Я не несла какую-то чушь, когда говорила, что любовь – это слабость, потому что если то, что я чувствую, и есть любовь, Мэддок, то я не хочу этого! Я ненавижу это!

– Почему?

– Потому что! Ты как будто у меня в голове, диктуешь действия, которые я привыкла контролировать, борешься с каждым моим шагом. – Я качаю головой. – Ты словно груз под моей кожей, бремя на мой груди, туман в моем чертовом разуме, от которого я не могу избавиться!

– Рэйвен…

– Любить тебя – значит избавиться от части меня, той части, которая досталась мне с таким трудом, – понимания и принятия того, что для выживания мне никто не нужен, знания, что я могу сделать все сама без чьей-либо помощи и не опускаясь ни перед кем на колени.

Он опускает плечи.

– Детка…

Я сглатываю.

– Нуждаться в ком-то – это слабость, ведь что случается, когда они уходят и ты падаешь лицом вниз? Я не хочу становиться слабой, здоровяк, даже ради того, кто способен нести нас обоих.

Вена у него на шее начинает пульсировать под кожей, кадык поднимается и опускается, но при виде того, как разглаживаются морщинки в уголках его глаз, я почти перестаю дышать.

Он кладет ладонь мне на шею, и я не сопротивляюсь, а, напротив, обхватываю его запястье, чтобы удержать руку там, куда она легла.

Он наклоняется ближе и проводит носом по моей щеке вверх до уха, после чего шепчет:

– Я делаю тебя слабой?

– Да.

Он рычит, уткнувшись в меня, и немного крепче сжимает ладонь.

– Это хорошо, детка. Очень хорошо.

Я хмурюсь, и он отстраняется с ухмылкой на лице.

Он придвигает бедра и поднимает мой подбородок так, чтобы его губы могли коснуться моих.

Я едва подавляю желание лизнуть его в губы, а вот его самоконтроля на это не хватает, и он проводит языком по складке между моими губами, пробуя меня на вкус.

Он издает глубокий стон.

Его рука скользит вверх по моему боку до груди.

– Ты сказала, что любовь делает тебя слабой. – Он прищипывает мою губу возле уголка рта. – Ты сказала, что я делаю тебя слабой. – Он прищипывает кожу на моей щеке. – Если любовь делает тебя слабой и я делаю тебя слабой, значит, детка, – выдыхает он, прикусывая мочку моего уха. – Что это значит?

Я едва могу дышать, мое тело обмякает, вжимаясь в дверь.

– Я… ммм, – я начинаю стонать, когда он проводит кончиком носа по моему горлу. – Отвали.

Он смеется, сжимая ладонь еще чуть крепче, но его смех почти сразу переходит в стон.

Его рот накрывает мой, и, хотя его поцелуй требовательный и властный, почти одержимый, прикосновения его рук на моей шее и лице нежные и мягкие. Словно он боится схватить меня слишком крепко, зная, что ранки на моем затылке еще не зажили.

Он тут же отстраняется и поднимает меня.

С хриплым смешком я прыгаю ему на руки, и он бежит к дому, поднимается на крыльцо и входит.

Но как только он перешагивает порог, моя спина обо что-то ударяется, и Мэддок спотыкается, едва удерживая нас обоих от падения.

Он бросает взгляд через мое плечо, и его тело превращается в камень.

Его руки выпускают меня, и я хмурюсь, медленно соскальзывая вниз, но когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в ту же сторону, мои мускулы напрягаются не меньше, чем его.

– Отлично. Вы все дома.