– И много ты их перепробовал, Ройс?

Он морщит лоб.

– По правде говоря, нет. Ни одной.

Он на минуту умолкает, а потом я получаю новый удар.

– Сколько тебе было, когда ты лишилась девственности, Рэй-Рэй? – спрашивает он, и я напрягаюсь.

Я не отвечаю, он поворачивает ко мне голову, а потом проглаживает ладонью по волосам.

– Блин, я… проклятье.

Я пожимаю плечами, всматриваясь в темноту, которая нас окружает.

– Мне было двенадцать, когда ее украли. Пятнадцать, когда я сама отдалась.

Он проводит ладонью вверх по руке и переворачивает ее, чтобы вглядеться в свою татуировку. Он не смотрит на меня.

– Хочешь поговорить об этом, Рэй-Рэй? – шепотом произносит он, и в моей груди разливается тепло.

Он такой мягкий в душе, этот плейбой.

– Да не особо. Ему было пятнадцать, как и мне. И он понятия не имел, что делать. – Я бросаю на него быстрый взгляд. – Никак не мог сделать свое дело, как и ты наверняка, – шучу я, и он поворачивает ко мне голову.

Его губа дергается, и всего через секунду он приподнимает и расправляет плечи.

– О, я бы потряс тебя до глубины души, детка, – он хватает меня за колено и встряхивает меня.

– Не сомневаюсь, – мои глаза округляются, брови приподнимаются, и он показывает мне средний палец. – Но только если бы я не была девственницей, да?

– Точно. – Он выхватывает у меня косяк и затягивается.

– Это у тебя типа такое общее правило? – подначиваю я. – Не хочешь никого рвать?

Он смотрит на пепел, падающий на траву.

– Я не хочу никому ничего портить, а зная меня, Рэй-Рэй, они определенно бы об этом потом пожалели. – Он облизывает губы и поднимает взгляд на меня. – Наименьшее, что я могу сделать, – позаботиться о том, чтобы это не был тот самый раз, который они точно никогда забудут, хотя этого бы им очень хотелось, так ведь?

Мой взгляд смягчается, я наклоняю голову.

– А вот это заставляет меня думать, что ты отлично годишься для первого секса, Ройс, – тихо произношу я.

Он секунду таращится на меня, пытаясь сдержаться, но потом мы вместе разражаемся хохотом.

– Причина номер двести семьдесят пять, почему мне так нравится, что ты с нами, Рэй-Рэй. Ты поднимаешь мне настроение, даже когда я чувствую себя куском дерьма, – он мягко улыбается. – Благодаря тебе я чувствую себя нормальным.

– Никакой ты не кусок дерьма.

Он поднимает руки, в одной из которых пиво, а в другой – косяк.

– Но я плохой парень.

– Нет, ты творишь всякую идиотскую фигню. А парень ты классный.

Он фыркает, глядя перед собой, а потом косится на меня.

– Ты бы разрешила своей дочери быть со мной, если бы она была не такой, как мы?

Меня передергивает, но благодаря тому, что вокруг темно, он этого не замечает. Я едва заметно сглатываю.

– В каком смысле не такой, как мы?

– Если бы она была хорошей.

Я пристально всматриваюсь в него.

– Я мечтала бы о том, чтобы она встретила кого-то вроде тебя.

– Почему? – шепчет он.

– Потому что ты любил бы ее. Горячо, по-настоящему, возможно, немного властно и, совершенно точно, намного сильнее, чем мог бы любой нормальный парень.

– Откуда ты знаешь? – хрипит он.

У меня на лбу появляется глубокая складка.

– Просто знаю, и все.

Он смотрит мне в глаза, и наконец на его лице появляется улыбка.

– Так я, получается, выгодная партия?

Я разражаюсь смехом, и он присоединяется ко мне.

Я выдыхаю и запрокидываю голову.

– Ты выгодная партия, определенно.

– А Мэддок?

Я приоткрываю губы.

– Он акула, готовая съесть всех остальных только ради того, чтобы оставаться у меня на кончике языка, словно без этого все было бы иначе.

Ройс смеется.

– Ты уже сказала ему?

– Сказала что?

– Ты любишь его.

У меня внутри все сжимается, и я отхлебываю еще пива.

– Люблю? – тихо переспрашиваю я.

– Блин, Рэй-Рэй. Вот уж никогда бы не подумал, что один из нас сможет это почувствовать и ему придется вытрясать это из женщины.

– Я никогда никого не любила, даже свою маму, если быть честной. Даже когда была маленькой и глупой.

– В смысле невинной?

Я кручу головой.

– Такой я никогда не была. Я была воровкой, а кто-то сказал бы и хамкой.

На самом деле нет. Я просто не позволяла людям ходить по моей голове. Не смогла бы такой быть, даже если бы я пыталась. А я пыталась. Было бы намного проще оставить все как есть и двигаться дальше, значительно менее проблемно для меня самой, но самообладание никогда не было моей сильной стороной.

– Ты была рождена, чтобы выживать. Ты борец.

– Я была глупой девчонкой, которая всем только мешала, потому что я знала и видела слишком много, ну, или потому, что они не хотели, чтобы моя мама проскочила в постель к их мужьям – а иногда и женам. У нее не было никакого достоинства. Никаких границ. Просто больная сука, шлюха до мозга костей.

– Рэйвен, – произносит он, но я не смотрю на него. – Ты не такая, как она. Ты совсем другая.

Я прислоняюсь затылком к стене и наконец встречаюсь с ним взглядом.

– Я почти стала такой для него, для вас. Разве это любовь? Яд в венах, заставляющий отбросить любую мораль и отказаться от самоуважения ради кого-то еще? Даже не задумываясь, почти без угрызений совести?

Он изучает меня напряженным взглядом.

– Если это так, то как любовь к нему может быть чем-то хорошим? – спрашиваю я.

– Я думаю, что это неизбежно.

– Я думаю, что это печально.

– Я думаю, что ты ошибаешься. – Мы оба резко поворачиваем головы вправо и обнаруживаем стоящих там Мэддока и Кэптена.

Вот дерьмо.

Он стискивает челюсти, стараясь сохранить хладнокровие, но я вижу, что сейчас ему чертовски хочется дать волю своим эмоциям. Но он определенно, мать его, не сделает этого здесь.

Он пинает стоящую рядом со мной бутылку и злобно зыркает на Ройса.

Ройс поднимает одну руку, а другой тушит косяк.

Он вскакивает на ноги и поднимает меня.

Я отряхиваю джинсы и делаю шаг к Мэддоку, но тот разворачивается.