Шрифт:
Закладка:
Проклятье.
– Когда мы потребовали ответов от матери Зоуи, – продолжает Кэптен, – нам удалось из нее выжать только то, что она оставила графу об отце в свидетельстве о рождении пустой, заявив, что не знает, кто он.
– И это дало ей возможность отказаться от родительских прав в отношении Зоуи, не спросив тебя.
Он кивает, смотрит на Мэддока, потом на меня.
– Мы проверили документы в ЗАГСе, и оказалось, что запись о выдаче свидетельства о рождении была сделана через тридцать семь дней после родов. Когда его выдают в роддоме, это занимает всего пять дней.
– Она солгала.
– Она, мать ее, солгала. Она вписала в него мое имя, и Коллинз Грейвен был тем, кто спрятал оригинал. – Кэп наклоняется вперед. – Сделал он это, чтобы замести за кем-то следы или по какой-то другой причине, но я едва не потерял из-за этого свою дочь.
Сукин сын.
Я встаю, чтобы подойти к бару, достаю из него бутылку с каким-то темным виски, название которого я даже выговорить не могу, и отхлебываю прямо из горла.
Я закашливаюсь, вытираю рот тыльной стороной ладони и с грохотом ставлю бутылку на стойку.
Мои руки начинают трястись, и я сжимаю кулаки, чтобы избавиться от этой дрожи.
Я позволила им думать, что предала их с парнем, который буквально приложил руку к тому, чтобы так или иначе перевернуть весь их мир. Не говоря уж о том, что я ходила с ним по школе, и, пока все наблюдали за крушением поезда, именно я связала им руки. Коллинз, мать его, откуда-то знал, что их отец попросит их сохранять хладнокровие. Ну, или сохранять хладнокровие так, как это могут три горячие головы.
Коллинзу известно что-то, чего не знают они, и этому ублюдку сорвало крышу.
Я оглядываюсь на парней и вижу, что все три пары глаз устремлены на меня.
Я делаю еще глоток и выхожу с бутылкой через заднюю дверь в патио.
Всего через несколько секунд они оказываются там же.
Мэддок подходит ко мне сзади, окружая своим телом, в то время как я стою возле перил. Кэп встает по одну руку от нас, а Ройс по другую.
Я прислоняюсь спиной к Мэддоку, и его руки обнимают меня.
Мы по очереди передаем друг другу бутылку, не произнося ни слова.
Коллинз, этот кусок дерьма, приложил руку к тому, что Зоуи забрали.
Он добился того, что ему было нужно, чтобы заставить их думать, будто он забрал меня.
И он хочет отобрать у них их место и власть.
– Мы должны забрать у него жизнь.
– И мы это сделаем.
Уже вечер субботы, и парни организуют большую вечеринку типа той, на которую я впервые попала с Виенной, в случайном снятом доме. Здесь только те, кто получил карточки и приехал с водителем из школы. В доме как минимум пятьдесят людей, все Брейшо и несколько ребят со складов.
Кстати, о складах…
Я откидываюсь на спинку кресла, когда ко мне подходит Бас с двумя запечатанными бутылками пива в качестве предложения мира.
– Что скажешь, Карвер? – Он протягивает одну мне. – Можно ли прислуге сесть рядом с королевой? – подначивает меня он, но в его глазах я вижу мягкость, которая дает мне понять, что он подошел с искренними намерениями.
Притворно закатив глаза, я выхватываю у него бутылку, и он улыбается, ставя свою на кофейный столик передо мной.
Бас вытаскивает зажигалку и снимает пробки с обеих бутылок. Он наклоняется, уперевшись локтями в колени, и тихо говорит:
– Я облажался. Прости меня.
Я пронизываю его взглядом.
– За что именно?
– За то, что вывалил все это дерьмо с видео на тебя, и только тебя. Я должен был прийти ко всем вам как группе. – Он смотрит мне в глаза, и я хмурюсь.
– Почему у меня такое чувство, что ты хочешь сказать что-то еще?
Он усмехается.
– Потому что ты умна и видишь людей насквозь.
Я фыркаю и отпиваю глоток из бутылки.
– Так выкладывай, Бишоп.
Он кивает и тщательно обдумывает слова, перед тем как заговорить.
– Я тут уже далеко не первый день. И я видел тех, кого называют девушками Брей, – безмозглых девчонок, мечтающих заполучить кусочек власти, даже если речь идет только о постели, на часок, один или два раза. Эти девушки, – он приподнимает брови, – они приходят и уходят, сменяя друг друга через пару дней. Так было всегда. И они знали, что они тут лишь временно. К ним не было никакого уважения, их никогда не принимали в свой круг. Они просто были рядом, чтобы, когда придет время ложиться в постель, не надо было ходить далеко.
Я морщу нос, и он усмехается:
– Не нравится слышать все это?
– Я в курсе, как все они себя ведут, – я кошусь на Мэддока, который наблюдает за нами с другого конца комнаты – скрестив руки на груди, поигрывая бицепсами, не сводя с нас глаз.
Жар охватывает низ моего живота, и, словно почувствовав, он дергает губой.
– Теперь он мой, так что меня не колышет, чем он там занимался раньше.
Я снова смотрю на Баса.
– Только он? – особо не церемонясь, спрашивает он.
– Только он, хотя двое других очень близки к тому, чтобы его догнать, – шучу я, и он стукает своим коленом по моему, заставляя меня рассмеяться. – Нет, Мэддок – это…
– Как ты, – говорит он. – Может, чуть более безумный.
– Лишь чуть-чуть? – я приподнимаю бровь.
Он издает смешок.
– Готов поспорить, в этом вы, блин, почти равны.
– Ему нравится моя безбашенность, я обожаю его безумие. Все чертовски просто.
Бас кивает.
– Со стороны это тоже выглядит просто и естественно. Думаю, именно поэтому люди сбиты с толку.
– Что ты имеешь в виду?
Он касается языком кольца на губе, а потом продолжает:
– У парней не было ни одной девушки Брей с тех пор, как появилась ты. Даже у двоих свободных Брейшо.
– Они постоянно занимаются сексом.
– Ага, – кивает он. – Они занимаются сексом, но не позволяют никому быть рядом. С тех пор как появилась ты.
– Они были бы не против, если бы нашелся кто-то, кого они хотели бы удержать, – начинаю защищаться я.
– Они хотят удержать тебя, – он опускает голову. – Они не хотят, чтобы ты думала, будто ты такая же, как остальные. Они пытаются показать тебе, что ты значишь для них, тем единственным способом, который им известен.
– Это не какая-то групповушка, Бас.
