Шрифт:
Закладка:
Вот Сырбушка и остался безымянным, с детским прозвищем, полученным по названию супа, горшок с которым в незапамятные времена он опрокинул в очаг. Застрял меж мирами – не дитя и не взрослый. Хорошо еще, что наречение колдуна – дело только ученика и учителя, и в поселке не знают, что Сырбушка – пустое место, одна видимость.
Колдун погиб две полных луны назад, когда пропала Свинка, Танцующая Бабочка, тьфу ты! С какой же нечистью схватился учитель, что не смог ее одолеть?!
Сырбушка подошел к землянке.
Что ж, до ночи есть еще время решить, по какому пути идти.
Он развернул зайца, но есть не хотелось. Уложил тушку в большой горшок – от мышей – и придавил камнем. По всему выходило, что лучше уйти в леса. Уж коли неведомая тварь одолела самого колдуна, то что говорить о Сырбушке – размажет, как переспелую грушу. Стыдно, конечно, предавать племя, но какой от него толк, от неуча. Только дурак прыгнет в пропасть, не умея летать.
Он бросился на лежанку, спрятал голову под меховое одеяло и незаметно уснул.
* * *
Проснулся в сумерках, как лесной кот. Тьма подкарауливала за дверью. Однако надо было торопиться. Если, несмотря на все предосторожности, пропадет еще одна девка, за кем придут соплеменники? За ним, Сырбушкой! И ему не поздоровится.
Сырбушка скатал и стянул веревкой нагретое собственным телом одеяло, повесил за плечо, взял злосчастного зайца – сгложет по дороге – и вышел.
Звезды безмятежно смотрели вниз из венка крон. Луна еще не вышла из-за леса. Тени стволов преграждали Сырбушке путь – останься, мол, здесь безопасно. Деревья оберегали родную поляну: Белая, Дуплистый, Могучая Ветвь, Три Прута, Добрая. Сырбушка по очереди обнял всех а больше ему не с кем было прощаться. Поклонился прочей растительной мелюзге и кострищу, поднял и бросил за пазуху несколько желудей и шишку, в складку подвернутого рукава насыпал березовых сережек – взял с собой кусочек родной поляны. Дольше тянуть было нельзя. Как ни тоскливо, а надо уходить. Сырбушка подхватил барахлишко, и, согнувшись, будто против сильного ветра, решительно пошагал прочь, не оглядываясь.
Он направлялся к Реке, намереваясь переплыть ее, и прикидывал, в которую сторону двинуть потом: вверх или вниз по течению? Лучше вниз: там в Реку впадает Болтун – ручей, по которому можно добраться до каменной осыпи, где не останется следов. Но любому мало-мальски сообразительному охотнику ясно, что именно этот путь выберет человек, решивший скрыться. Поэтому лучше поступить неожиданно и пойти вверх, но тогда придется миновать поселок. Хотя на том берегу растут ивы. Можно пробраться под их ветвями. Однако, луна, как назло, сегодня такая яркая…
Он вышел на луг, и замер, открывши рот.
Над белесой от лунного света травой плыла тень.
Легкая и стройная, она то скользила, как в танце, то спотыкалась, будто порченая, ходящая во сне. Невесть откуда взялась вторая – мерцающая и серебристая – и поплыла следом.
Что такое?!
Сырбушка был любопытен, может, поэтому колдун и взял его в ученики. Парень часто размышлял, за какие заслуги колдун выбрал из поселковых мальчишек именно его.
Он еще раз повторил Совиное Слово, позволяющее видеть в темноте, и тогда разглядел, что черная тень – это Коза! Ну, Куча Маленьких Рыбок, как бишь ее, по новому-то. Да и серебристая тоже напоминала Козу. Раздвоилась!
Сырбушке вспомнился перемазанный красным рот девушки. Он едва удержался, чтоб не выругаться, и не приманить недоброго. Неужели подружка связалась с лесной нечистью? Не может того быть! Почему не может? Небось, девчонка иззавидовалась, когда Сырбушку забрал колдун. Мало ли что могла натворить непоседа за долгие три года!
Бросив поклажу под куст, Сырбушка прошептал Охотничье Слово и бесшумно двинулся следом, держась опушки. Что бы ни натворила Коза, в любом случае, она в беде.
* * *
Тени направлялись к заболоченной старице. В это гибельное место никто не ходил. Ах, Коза! Да что же с тобой стряслось?!
Необходимо было пересечь луг, чтоб не потерять из вида странную пару. Луна светила вовсю. Сырбушка выждал, пока обе тени не скрылись в перелеске, и только потом побежал следом, пригибаясь в высокой траве. Он надеялся, что путницы не обернутся, ведь оглянуться – значит разрушить чары. Продравшись сквозь ежевичник, он увидел обе фигуры уже на косогоре. Стройный силуэт Козы рисовался на фоне догорающего заката среди силуэтов цветов и трав. Сырбушка замешкался, невольно любуясь ею, будто околдованный. Жемчуг на девичьей голове отбрасывал вверх лучи, похожие на рожки.
Серебристая тень вилась тут же.
* * *
Они спустились к самой топи. Коза зашла по колено в блестящую под луной воду и встала, а серебристая тень взлетела на пригорок и там замерцала, расплылась и, теряя очертания, разлетелась стаей светлячков. На пригорке осталось подобие черного скелета.
Луна светила ярко, поэтому повторять Совиное Слово нужды не было. Сырбушка и без него ясно видел костлявую бабу в два человеческих роста высотой, похожую на сухое дерево. Космы свисали вдоль тела, а то, что он сперва принял за длинные пальцы, оказалось когтями длиной с хорошие охотничьи ножи.
Сердце парня колотилось, как после отчаянного бега. Четыре раны зияли в груди колдуна! Четырьмя когтями заканчиваются костлявые пальцы!
* * *
– Сыночек, проснись! Кушать пора!
Голос звучал, как скрип трущихся друг о друга деревьев и воронье карканье. Сырбушка не сразу понял, что это заговорил скелет.
Коза стояла столбом. Парень с облегчением понял, что она жертва, а не враг. И тут же одернул себя: чему радуешься, дурак! Он не представлял, как спасти подружку.
Поверхность болота вспучилась, заволновалась, пошла пузырями. Завоняло болотным газом, а потом из недр бездонной трясины, облепленное ряской, в тенетах водорослей, всплыло нечто – драгоценное, сияющее, как друзы кристаллов, как жемчужные и самоцветные узоры, которыми бабы и девки любят расшивать наголовники. Сырбушка глядел во все глаза. Он даже про Козу позабыл.
Едва ли кто-то видел подобное: над болотом вздымалась голова Змея. Несомненно, Змееныш был еще молод, но уже громаден, судя по толщине шеи и величине башки.
С головы до ног Сырбушку сотрясала дрожь, мурашки бежали по
