* * *

Летом 1479 года, в предпоследний год обучения, закончив свой труд, Пьер ле Кошон изъявил желание оставить учебу и вернуться в обитель святой Агаты. Известие это чрезвычайно расстроило отца Мартина, мэтра Бове и Мишеля Голлуа. Последний сделал другу подарок, а именно – переплетенный и переписанный трактат «Похвала свинье. О пользе и добродетели свиней».

– Благодарю, – Пьер прижал книгу к груди. – Но ведь это должно было стоить целое состояние!

– Ерунда, мой дядя каноник с удовольствием оплатил услуги писца и переплетчика, а также, – тут он отнял у Пьера книгу и ловко раскрыл её… – Услуги иллюминатора! Посмотри, какие миниатюры были сделаны. Их немного, но сработаны великолепно; их рисовала одна ученая монахиня!

Пьер со слезами на глазах просмотрел десяток прекрасных миниатюр. Вот лавка колбасника; вот свиньи едят жёлуди в лесу; вот суд приговаривает свинью к смерти; вот свиней гонят за войском, чтобы они стали пищей для уставших солдат! Две прозрачные слезы скатились по рылу Пьера; Мишель смущенно закрыл книгу и вновь передал её ему. Друзья обнялись и простились.

* * *

Пьер ле Кошон прожил в обители святой Агаты ещё десять лет и умер от старости в один год с добрым аббатом Мартином. Его часто навещал Мишель, который со временем стал влиятельным клириком.

– Ты единственное разумное существо в этом городе тупиц! – воскликнул Мишель на смертном одре друга. – Почему ты меня оставляешь одного?

Но Пьер его уже не слышал, он видел перед собой ту молоденькую свинку из обители францисканцев. Он освободился от своей человеческой одежды и смог принять естественное положение, опустившись на четыре ноги. Она влажным пятачком тронула его рыло, и это было хорошо.

– Куда же мы? – спросил её Пьер ле Кошон.

– В рай, – просто ответила свинка, и кивком головы показала ему следовать за ней.

Они прошли по тоннелю навстречу свету, бок о бок, в предвкушении вечного блаженства.

Мишель и отец Мартин рыдали над телом милого Пьера. В нарушение всех правил аббат велел тайно погрести своего воспитанника под одной из плит в монастырской церкви. В могилу опустили и труд Пьера «Похвала свинье».

* * *

Три века спустя в угаре революционных событий народ ворвался в маленькую церквушку, прилегавшую к полуразрушенному монастырю. Не найдя чем поживиться, головорезы принялись поднимать плиты пола в надежде найти захоронение аббата побогаче. В одной из могил они нашли скелет, который совершенно не походил на человеческий. Сбитые с толку, революционеры даже не стали доставать полуистлевшую книгу, которая лежала рядом с вытянутым черепом. Тяжелую плиту вновь опустили, и захоронение Пьера ле Кошона более никто не тревожил.

Татьяна Ватагина

Имя колдуна

Жар с тонким звоном перебегал по угольям, раскаленный воздух дрожал над кострищем. Сырбушка старательно вглядывался в марево, пытаясь узреть сквозь него иные миры. Как всегда, у него ничего не получалось. Парень потер кулаками глаза и лег на спину. Стал смотреть в небо.

Деревья сблизили кроны над поляной, будто секретничали. Сырбушка знал каждое по имени: Белая, Дуплистый, Могучая Ветвь – все они были его друзьями. Собственно, он сам их и назвал.

Запах жареного зайца не давал покоя. Сырбушка сел, с надеждой потыкал палочкой тушку – брызнул сок, зашипел на угольях. Нет, еще рано. Парень сглотнул слюну и облизнулся. Надо снова попытаться увидеть иномирье, раз заяц все равно не готов. Он не надеялся на успех, но не отступал. Он был упорен, может, поэтому колдун и взял его в ученики.

Тут внизу заорали сороки. Кто-то шел по склону.

Сырбушка вскочил, снял с рогулек палку с зайцем, обернул лопушком и унес в землянку – авось дойдет своим жаром. Живот при этом тихонечко заскулил.

«Потерпи, скоро поешь!» – ободрил его Сырбушка.

Хотя, как знать, скоро ли – после смерти старого колдуна на поляну еще никто не поднимался. Непонятно, с чем пожаловал первый гость.

Сырбушка вернулся к костру. Он старался двигаться скупо и точно – подражал учителю. Сел, словно сидел здесь целую вечность и исключительно с колдовскими целями. Правда, запах зайчатины выдавал его с головой.

Пришелец возник позади струящегося воздуха, словно вышел из иномирья. Но это был всего-навсего Суслик. Сырбушка сразу узнал мальчишку, хотя тот вытянулся и лишился пухлости щек за время, пока Сырбушка не бывал в поселке.

Суслик водил по сторонам круглыми от страха и любопытства глазами и пригибался, готовый при опасности сигануть в кусты. Сырбушка не шевелился.

– Ты, это… тебя старейшины требуют!

«Требуют» – попробовал бы кто-нибудь сказать так старому колдуну! К землянке пришли бы уважаемые люди, сели бы у костра, пустили по кругу чашку с бузой, побеседовали без торопливости, и лишь потом изложили бы просьбу. Да и звать бы не потребовалось: колдун сам почуял бы неладное и спустился к племени.

Сырбушка выждал три удара сердца и степенно кивнул опять же, в подражание учителю.

– Так ты придешь, а? Чего им сказать-то? – переспросил бестолковый Суслик. Так и подмывало дать невеже пинка, чтоб летел с поляны до самой ограды, но положение колдуна обязывало вести себя правильно.

– Приду, – процедил Сырбушка, не шевелясь.

Паренек из предосторожности отступил к орешнику.

– А, они, это, говорят: пускай поторопится! – выкрикнул он и юркнул в зелень от беды подальше.

Вот так. Принесло же Суслика не вовремя! Ладно, придется отложить еду. Не в Сырбушкином положении перечить старейшинам.

Он извинился перед костром, присыпал уголья землей, вымыл в ручейке руки, разодрал космы мокрыми пальцами и пригладил, как мог. Растревоженные Сусликом сороки еще орали, когда ученик колдуна вприпрыжку сбегал с горы.

* * *

Сырбушка уж и забыл, как многолюдно в поселке. Шутка ли: три года здесь не был. Кто-то возился у Реки, кто-то на огородах. Новая, незнакомая детвора приглядывала за козами. В открытых настежь воротах бродили куры, и трудилась, подрывая столб, упитанная свинья. Мир и благоденствие!

Зачем старейшинам понадобился колдун? Стараясь держаться достойно, чтоб не напоминать перепуганного Суслика, Сырбушка вошел в ограду. Встречные взглядывали искоса и тут же отворачивались, а потом украдкой пялились вслед. Парень спиной чувствовал жадные взгляды.

Медвежья Лапа, Ракита и Секач сидели под навесом, в дыму костерка, отгонявшего гнус, и жрали кое-что помясистей зайца. На самом подходе Сырбушка споткнулся о метнувшегося под ноги подсвинка, и чуть не упал. На поросячий визг старейшины обернулись все разом.

– А, молодой колдун! – сказал Медвежья лапа, отложил кость,