необычным для нее тревожным лицом пыталась выспросить у санитарок, что с Айранэ и будет ли она жить, а санитарки отнекивались, заталкивая каталку в высокие двери женской половины дома.

– Да все у меня нормально, – сказала Айранэ хриплым от пересохшей гортани голосом. Сама бы она такому голосу точно не поверила. – Анаит бы не позволила забрать, если бы был риск.

Имя мамы, как обычно, имело воздействие взорвавшейся бомбы: лицо Аби вытянулось, и она умолкла, если судить по опыту, минут на двадцать, потом, конечно же, защебечет дальше, жизнерадостная натура возьмет свое.

Аби проводила каталку до комнаты Айранэ, проследила, чтобы ее переложили на кровать, и сбежала, даже не спросив, не нужно ли больной чего-нибудь.

Вообще, весь дом, включая и мужчин, и женщин, боялся Анаит, кроме разве что ее мужа, Славы Волкова, среднего сына – мужа Айранэ – Володи и бабушки Арташи, которая жила отдельно от семьи.

Сплетни про Анаит передавали исключительно шепотом и называли ее «она», а если вдруг кто-то упоминал по имени, все замолкали.

В первые месяцы жизни в клане Волковых Айранэ впитывала этот страх через недоговоренности и обрывки сплетен, постепенно проникаясь все большим ужасом к «маме» – по традиции, после замужества молодая женщина должна была обращаться к свекрови так и только так.

При этом сама Анаит вроде бы ужаса не внушала, передавая мелкие поручения через других женщин и холодно целуя Айранэ при редких встречах, часто целые недели проводя где-то вдали от дома, то в Персии, то в Македонии, то даже в соседних Москве, Торжке и других небольших городках вокруг столичного дистрикта.

При этом Айранэ быстро пристроили к делу, поставив контролировать учет старых экспонатов в рыцарском зале. «Рыцарский зал» в музее занимал несколько помещений в части экспозиции, а вот материалы для него хранились в доброй сотне комнат на тысячах стеллажей.

Айранэ приглядывала за шестью женщинами от тридцати до сорока лет из низших, которые, с одной стороны, были вроде нормальными, а с другой – легко могли умыкнуть что-то, что считали не очень ценным, или запереться в дальней комнате и распить бутылку крепленого вина, обсуждая нового мужика в ближайшем лупанарии на Садовой.

За несколько недель они «построили» Айранэ, показав ей, кто тут на самом деле главный, и оставалось либо капитулировать, либо пойти жаловаться Анаит, и последний вариант выглядел гораздо менее приятным.

Но Анаит однажды сама зашла в рыцарское хозяйство, взяла реконструированный моргенштерн с оригинальным мятым шипастым шаром эпохи раннего Средневековья и, поигрывая им, пояснила работницам, что бывает, когда к своему труду относятся без должного уважения.

– Если еще раз будут опаздывать с документацией, скажи мне, – подмигнула Анаит Айранэ и ушла.

Айранэ как-то поймала этот настрой мамы и теперь с работницами говорила тем же тоном, что и Анаит, – и, как ни странно, это действительно работало.

А через несколько месяцев после свадьбы мама вечером зашла к переодевавшейся ко сну невестке и спросила:

– С сексом проблем нет?

– Нет, – испуганно помотала головой Айранэ, понимая, что, если сейчас разговор продолжится, она провалится сквозь землю от стыда.

– Не беременна пока?

– Не знаю, нет вроде.

– Все впереди. – Анаит неопределенно махнула головой, села на кровать и похлопала по месту рядом с собой – мол, присаживайся. – Загоняли тебя старые перечницы?

Говорить так о старших дамах в семье Волковых было не принято. Как и в любой другой семье, и вообще в Славянском Союзе, а может, и во всем мире. В конце концов, когда на площадях стоят памятники Неизвестным Матерям, считается, что, если кто дал жизнь другому человеку – особенно девочке, конечно же, – тому и почет.

Анаит одной фразой поставила себя какой-то революционеркой, нигилисткой, ниспровергательницей основ.

– Не напрягайся так, – поморщилась мама. – Я их, конечно же, уважаю. Как могу, так и уважаю. Но если честно, одно только использование своего детородного органа по назначению – недостаточная причина для особого почета.

– А что достаточная? – пискнула Айранэ, завороженная концептуальностью речи.

– История, – ответила Анаит. – Вот ты из семьи Ильиных, авиаконструкторов. Атари Ильина спроектировала Ил – двадцать два, заключила контракты с шестью дистриктами, построила свою корпорацию во Ржеве, потом забрала у разорившихся конкурентов проект Ри-семнадцать, довела его до Ри-девятнадцать, который после этого по лицензии сорок лет производили по всему миру. А старая Агни из семьи рабовладельцев и к тому же считает нас всех отбросами. И как ты думаешь, кого из вас я буду уважать больше?

– Меня? – неуверенно спросила Айранэ.

– Как только спроектируешь новый самолет, – подмигнула ей Анаит. – Ну или хотя бы родишь нам девочку, это на самом деле тоже считается, что бы я там ни говорила.

– Но когда меня решили выдать за Володю, меня перевели из технической школы в языковую. Я никогда не спроектирую свой самолет.

– Самолет – это образно, – туманно ответила Анаит. – Кстати, у меня есть к тебе дело. У тебя же за сочинения были сплошные десятки?

Действительно, сочинения Айранэ давались хорошо.

Мама в тот вечер предложила невестке написать свою биографию. То есть пишет вроде как сама Анаит, а на самом деле – Айранэ за нее.

Айранэ могла отказаться, точнее – отказаться как раз не могла, но могла делать плохо и медленно, и рано или поздно, с теми или иными последствиями это бы закончилось.

Но она согласилась и взялась за работу с охотой. Теперь Анаит часто проводила с ней время, рассказывая о своей жизни. О детстве в Нарве, на границе между Тевтонским и Славянским Союзами, в местах, где между болотами каждая лужайка когда-то была полем боя.

О том, как ей сказали, что хотят выдать за Славу Волкова, в Тверь, и она вначале не хотела, а потом так свыклась с этой мыслью, что, когда старшие поссорились, сама в пятнадцать лет рванула из Нарвы в Тверь электричками, нашла там отца Славы, дядю Витю, и потребовала у него объяснений.

Она произвела на него впечатление: свадьба состоялась. А потом было чудовищное разочарование: Слава, красавец, умница, талантливый стратег и на все руки мастер, Анаит не любил.

– Я же не умею признавать поражений, – вспоминала Анаит. – Я брала его приступом, проводила осады, вела длинные интриги. Он соблюдал супружеский час, но мне было нужно больше, я хотела, чтобы он был моим союзником, моим надежным тылом.

– И как ты этого добилась? – спросила Айранэ, уверенная, что мама-то уж точно взяла свое давным-давно.

– Это не записывай, это не для книги, но – я еще