Ей удалось открыть глаза и даже сфокусировать взгляд. Аська. Милая, добрая Аська, а как смешно было с ней целоваться…

– Оля, у меня есть десять минут, – зачастила Аська, увидев, что подруга открыла глаза. – Соберись! Тебя отравили Волковы? Это Анаит?

Волки? Какие волки? Это же были зайчики! Айранэ попробовала сосредоточиться на вопросе, в нем явно содержался какой-то смысл, и, судя по всему, не про зайчиков, хотя и где-то не очень далеко. Так, сознание она нашла и даже, возможно, обняла, теперь бы найти и обнять смысл…

– Нет, – пробормотала Айранэ, – не Волковы. Не все беды от Волковых, хотя, конечно, это сложно обнять…

– Обнять? – удивилась Аська.

– Ну, понять.

Айранэ уже почти пришла в себя. Стало понятно, что она лежит в больнице, в отдельной палате с прозрачной стеной, выходящей в коридор, а снаружи стоит симпатичный доктор из низших, с планшетом, на котором он что-то смотрит, одобрительно кивая.

Вместе с пониманием пришла и память – первый рабочий день в министерстве. За ней приехал личный водитель – раньше Айранэ приходилось брать одну из общих машин из женского гаража семьи и самой ехать в музей, которым заведовала Анаит.

Потом компьютер с гигантским монитором, нелюдимая девочка-сисадмин в безразмерном свитере, календарь, забитый непонятными встречами, сплошной поток новых подчиненных с коробочками сладостей и фальшивой радостью в глазах.

Секретарь – мальчик, как и положено для высокого руководства. А у мужчин секретари – девочки, это показывает и широту взглядов руководства, и то, что высокое начальство легко находит общий язык с противоположным полом.

И он как раз принес маленький тортик с тремя марципановыми фигурками: лисой, зайцем и медведем. И что-то такое сказал… На хорошей общей речи… Вроде как про то, что торт только что сделали и что все едят марципан спустя несколько часов, а когда он совсем свежий, то и вкус у него другой.

И конечно же, она взяла лису и съела. Очень вкусно и действительно необычно. Сразу взяла зайчика и тоже сгрызла, прямо на глазах у мальчика-секретаря, чье имя она тогда не запомнила, а теперь, скорее всего, это уже не важно.

Потом взяла мишку, и посмотрела на секретаря, и вдруг обнаружила в его глазах… что-то странное. Некое ожидание пополам со страхом, восторгом и чем-то еще. Не смотрят так на свое начальство, не смотрят, даже если рассчитывают переспать или получить премию, это другой взгляд.

В следующий момент Айранэ уже бежала в туалет, затем склонялась над унитазом и засовывала два пальца в горло, а спазмы начинались еще до пальцев, от ужаса и от понимания, что ее только что отравили.

Потом она набирала номер Анаит – не потому, что больше всех доверяла ей, а потому, что она была последней в списке вызовов, а последний вызов можно повторить двойным нажатием на клавишу включения.

Когда мама ответила, Айранэ уже лежала на полу около стульчака, а снаружи кто-то стучался в кабинку и что-то орал. Сама Айранэ ни орать, ни говорить не могла – ее тело стягивало судорогами, которые поселились вдруг сразу во всех мышцах, даже в тех, о существовании которых Айранэ за все двадцать четыре года своей жизни и не догадывалась.

А потом – сразу зайчики, которые точно не медведи.

– Перед тем как вырубиться, я набрала Анаит, и я до сих пор жива, – сказала Айранэ. – Асенька, если бы она хотела меня убить, я бы с тобой не разговаривала.

– У Волковых есть не только Анаит, – проворчала Аська, явно успокаиваясь. – В учебнике истории об этом не пишут, но в интернете полно баек про то, как Ананке Волкова пришла к власти и как ее потом удерживала. Это, конечно, было лет пятьдесят назад, и мы уже более цивилизованные…

– Если бы были более, я бы не лежала тут, – прервала подругу Айранэ. – Доктор идет.

Действительно, он, наигравшись с планшетом, зашел в палату. Вообще, врачи из низших – не такая уж редкость. Редкостью было то, что он лечил Айранэ, женщину и высшую, а не сидел на приеме в мужской поликлинике, разбираясь с чирьями на задницах.

– Меня зовут Гоша Володиевич, и я твой лечащий доктор, – сказал он на уверенной общей речи. – Тебя отравили, ты больше суток провела в коме, но сейчас состояние стабильное. Я написал твоей семье, за тобой уже едут.

– А получше врача не нашлось? – проворчала Аська, которая никогда не отличалась тактичностью. Впрочем, сделала она это на высокой речи, так чтобы доктор ее не понял. Но он, судя по продолжению, угадал.

– Я – лучший специалист по отравлениям в дистрикте, – спокойно сказал он, глядя в глаза Айранэ. – Анаит не допустила бы, чтобы тебя лечил кто-то другой.

После этого он – неслыханная дерзость – потрепал по плечу Аську и вышел из палаты.

– Иногда я считаю, что революция была ошибкой, – сказала Аська. – И вот эти все ограничения, про то, что низших нельзя пороть, и про отмену крепостного права…

– Крепостное право отменили лет за сто до революции.

– Я и говорю, Ольга, целая цепь ошибок, которая привела нас в тупик!

– Не называй меня детским именем, – попросила Айранэ. – Звучит глупо.

– Тебе же никогда не нравилось твое взрослое имя, – удивилась Аська. – Ты же сама говорила.

– Я привыкла.

Она вспомнила, как в тринадцать лет пережила свой первый Блеск, как это было болезненно, стыдно, как она ревела в своей комнате днем, когда все ушли в школу… А потом пришла бабушка Апа, гладила ее по спине, говорила что-то и заранее, не дожидаясь церемонии, рассказала, что ее новым именем будет Айранэ.

Ее это раздавило. Ладно, она понимала, что ей не купят известное имя, но ведь могли же найти какое-то похожее на ее девичье: Альга, Агалэ, Айлиг, Аоль, в конце концов!

Наверное, боль в пояснице от прошедшего впустую Блеска наложилась на не самое удачное имя, и несколько лет она почти ненавидела его. Просила близких называть себя «Рэ», хотя, конечно же, для женщин-высших важно сохранять первую «А» даже в сокращении от имени, и все понимали, что это какой-то протест, только неизвестно – по отношению к чему или к кому.

Между тем она вышла замуж, попала в семью, и – конечно же – первым заданием от старух Волковых стало заботиться о детях клана, мелких девчонках и пацанах до двух лет, пока их еще не отдали на мужскую половину.

И она – сама еще шестнадцатилетняя девчонка, совсем мелкая по собственному разумению, разве что не ребенок, – стала «тетей Айранэ».

– Просто