Хрульков тяжело вздохнул. Долгополов смотрел на него расширенными от ужаса глазами.

— Значит… Белозерского убили? — тихо спросил он.

— Убили, — подтвердил Хрульков. Собеседники надолго замолчали.

Из зала и смежных комнат доносились оживленные разговоры и сдержанный смех.

— От кого вы узнали? — наконец спросил Долгополов.

— От Гулыма, он добрался цел и невредим.

— Цел и невредим? — Долгополов задумался. — Он сам рассказал или ты допрашивал?

— Я узнал, что он возвратился, послал человека к нему, тот мне и сообщил. А его какой-то солдат там по харе хватил. Не физиономия, а вывеска мясника.

— Что-то не то. Не похоже это на Белозерского. Чтобы он да кого-то потащил к себе на квартиру? Потом, Белозерский сделал бы так, чтобы преследование отвлечь на этого Гулыма, я самому проскользнуть. Да, а. Где сейчас этот Гулым? — спросил князь.

— Гулым? Дома.

— Приедешь — допроси. Чую: что-то не то. Он опытный разведчик?

— Нет, всего раза два проходчиком был.

— И сумел уйти, а Белозерский попался? Долгополов посмотрел на Ермилова.

— Да, что-то не то, — согласился Ермилов. — Нужно проверить, что за человек, и допросить.

— Это недолго. Разделают так, что вспомнит все, включительно до сотворения мира, — заблестел хищными глазами Хрульков.

За столом Долгополов много пил и пьянел не как обычно, а медленно и тупо. Поймав томно-нетерпеливый взгляд Натали, князь встал и, пошатываясь, вышел в пустовавший кабинет Карцева.

Через минуту донеслись торопливые шаги дочери начальника штаба.

— О, князь! Я не знаю, что делаю! — прошептала она и проскользнула в боковую дверь…

Хор с церковного песнопения перешел на разудалый цыганский мотив.

9

Премьер Тодзио и Отт медленно шли по аллее парка. За ними, прислушиваясь к беседе, молча следовали министр иностранных дел и два полковника: один немецкий — военный атташе, другой японский — адъютант Тодзио.

Выйдя на небольшую площадку, обсаженную по кругу деревьями, свернули к затейливому павильону.

— Прошу, господа! — пригласил Тодзио, опускаясь в плетеное кресло.

Сквозь широкие проемы окон открывался вид на спокойные воды залива. По их свинцовой глади скользили десятки шлюпок, парусников, катеров. Издали они казались игрушечными. Держа в руке бокал с лимонадом, посол слушал премьера.

— Предложение германского правительства о нападении на Россию детально и исчерпывающим образом обсуждалось на совещании японского правительства с императорской ставкой, — говорил Тодзио. — Но, господин посол, время еще не наступило. Для войны с Россией сейчас все же пришлось бы ослабить фронт на Юге и сдать несколько островов противнику с тем, чтобы перебросить силы на Север. Однако это означало бы тяжелое поражение в глазах Азии. — Тодзио умолк, потом уже с сожалением добавил: — Одновременное продвижение на Юг и на Север пока невозможно и нецелесообразно для Японии.

Наступило долгое молчание.

— Конечно, если Япония не располагает силами, достаточными для успешного проведения таких операций, ей, естественно, целесообразнее сохранять нейтралитет по отношению к Советам. Россия, во всяком случае, должна держать войска в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке в ожидании конфликта, — глубоко вздохнув, примирительно проговорил посол, но в глазах его стояло недовольство. — Я имею сведения, господин премьер-министр, что в последнее время часть русских войск отведена с границы в тыл для работы в колхозах.

Тодзио высоко поднял брови.

— Эти сведения достоверны, — заверил Отт. — Очевидно, русские чувствуют себя спокойно.

Тодзио обратил глаза на своего полковника.

— Так точно! — подтвердил тот. — Общая численность отведенных войск неизвестна, но, по предположениям, там никак не меньше двадцати процентов состава армии.

Премьер подозвал адъютанта и приказал:

— Незамедлительно свяжитесь с генералом Умедзу. Заготовьте приказ о проведении маневров или перегруппировки. — Когда адъютант отошел, Тодзио спросил: — Каковы, господин посол, общие черты летних планов вашей ставки?

— К сожалению, господин премьер, я не располагаю интересующими вас данными. Я могу только сказать, что предполагается нанести удар на Юго-Западе, который может явиться большой неожиданностью не только для наших врагов, но и для наших друзей, — несколько неопределенно сказал Отт.

— Победное завершение этой операции и явится сигналом нашего выступления, — остро взглянул на него Тодзио.

— Турция планирует свое выступление также к этому времени, — как бы вскользь заметил посол.

— А пока будут проведены дополнительные меры по усилению Квантунской армии, — добавил премьер.

— Не было ли предъявлено каких-нибудь претензий со стороны советского посла по поводу увеличения Квантунской армии? — спросил атташе.

— Русский посол ничего не знает о наших мероприятиях. Каждый шаг самого посла и его сотрудников Известен нам раньше, чем они его сделают.

— Господин премьер-министр! — снова заговорил атташе. — Ваша пресса до некоторой степени пренебрегает русским посольством. Могли бы газеты известить мир, например, о том, что вам нанес визит советский посол и поздравил с блестящими успехами на Тихом океане. Об этом, конечно, узнают их союзники…

Посол улыбнулся:

— Можно, конечно, не указывать, кто персонально поздравил. Просто огласить: поздравили представители германского, советского и других посольств.

Это, верно, упущение нашей прессы, — Тодзио выразительно взглянул на адъютанта. Тот молча поклонился.

После обеда посол и атташе покинули премьера. Поколесив по улицам, машина Отта направилась за — город. Уже на окраине ей преградила дорогу большая колонна военнопленных. Шофер попытался свернуть в боковую улицу, но Отт предупредил:

— Остановите, любопытно.

Оборванные, устало шагавшие солдаты в американской форме, не поднимали глаз от земли. У многих виднелись открытые воспаленные раны, у других грязные повязки, некоторых несли на руках.

— У этих, наверное, тоже плохое здоровье, — рассмеялся атташе, напоминая объяснения японских газет по поводу того, что в Батаане при следовании конвоируемых американцев и англичан до восьмидесяти процентов пленных умерло. «Кто же виноват, что у них плохое здоровье?» — сетовали газеты.

Из-за поворота показалась новая колонна пленных. Ее возглавляла группа офицеров. Впереди Этого печального эскорта тяжело шли два генерала и полковник с отличиями генштабиста. Завидя их, толпа военных пришла в восторг.

— Батаанские рыцари! — со злой иронией выкрикнул военный. — Ближайшие помощники командующего всеми вооруженными силами союзников Макартура! Доблестные генералы Уэйнрат и Персивалл! — рассмеялся офицер. — А этот, — шлепнул он мечом полковника по спине, — представитель Пентагона…

— А Макартура среди них нет? — улыбнулся посол!

— Бросил свои войска и бежал! — снова рассмеялся офицер. — Но будет и он здесь!

— О-о, Уэйнрат, Персивалл! — изумился Отт. — Это неправдоподобно! Триумф нации! — Взглянув в боковое стекло, Отт умолк. В узком переулке собралась густая толпа грязных, оборванных японцев. Их лица не выражали восторга. Они с нескрываемой злобой смотрели на посольский автомобиль. Толпа росла и все плотнее обступала машину.

— Пошел! — крикнул Отт шоферу, задернув занавеску.

10

За Горбатым хребтом, метрах в восьмистах от границы, Рощин заметил