перегруппировке войск по разосланному плану. Части и соединения Армии держать в готовности номер один. Получение подтвердить, исполнение донести в установленный срок. Командующий, войсками Дальневосточного фронта, член Военного Совета».

— Ясно, подтвердите получение! Давайте вторую.

— «Командующему Отдельной Приморской армией. В декадный срок подготовить в резерв Верховного Главнокомандующего артиллерийский и стрелковый полки полной штатной укомплектованности. Срок отправки дополнительно. Получение подтвердите. Командующий Дальневосточного фронта, член Военного Совета».

Вторая шифровка заставила Савельева глубоко задуматься.

— Нам трудно выкраивать, а каково Николаенко? — перебил мысли командующего Смолянинов. — Ему сообщили?

— Нет, товарищ бригадный комиссар, не докладывал, — ответил подполковник.

— Попросите зайти.

— Сейчас наш Николай Константинович заохает, — невесело заметил Смолянинов.

— Со своей колокольни он вроде прав — и так многое отдали… Но, очевидно, там нужнее, — проговорил Савельев. — Будем выполнять. Пехотинцев придется брать у Мурманского, Федюшина и Давыдова, а артиллеристов… Послушаем, что скажет их бог.

— Разрешите, Георгий Владимирович! — заглянул в дверь генерал Николаенко.

— Прошу, Николай Константинович! С вами мы сегодня не виделись? Здравствуйте! Прочтите-ка вот эту телеграмму и посвятите нас в свои соображения, — командующий подал шифровку.

Николаенко, читая, все больше хмурился. Он прочел шифровку раз, второй. Потом повертел в руках, осмотрел оборотную сторону. Не найдя ничего утешительного, он перевел взгляд сперва на Савельева, потом на Смолянинова, наконец, на шифровальщика и тяжело вздохнул.

— Это вы расшифровали? — обратился он к подполковнику.

— Я, товарищ генерал.

А вы не ошиблись? Может, не полк, а батарею? Ну, от силы — дивизион?

— Нет, товарищ генерал!

— Так и написано: артиллерийский полк? Может, там указано просто два полка? — продолжал недоверчиво допрашивать Николаенко. — Ведь цифры — вещь обманчивая.

— Нет, товарищ генерал, — заверил шифровальщик. — Там написано: артиллерийский и стрелковый полки.

Николаенко тяжело вздохнул.

— Значит, точно? Ай-яй-яй! Целый полк! Полк… покорнейше прошу, Георгий Владимирович, одну минуточку оперативной паузы, — он полез за своей неизменной красной книжечкой. — Так, так, — листал блокнот Николаенко. — Бой в Крыму, все в дыму, пока ничего не видно! Если требуют полк, значит для большого дела, — рассуждал он вслух. — Нужен полк, а не полчок… Значит, давать нужно твердо хорошее. Да, маленькая перегруппировочка четырех полков, растяжка по фронту. Ох, плотность, плотность! Ты меня в гроб сведешь. Так, так… Я предлагаю, Георгий Владимирович, следующее: взять половину от Картавого и вторую — от Самохвалова. А им, думаю, не возбраните дополнить за счет царицы полей?

— Процентов до семидесяти-восьмидесяти не возбраню, — отозвался ему в тон Савельев.

— А пустоту в двадцать процентов, чем же я заполню? — хитровато осведомился командующий артиллерией.

— Расторопностью и испокон веков установившейся доблестью русских бомбардиров.

— Ну, а если к расторопности и доблести добавить еще процентиков десять? А?

— Так и быть уж, не возражаю, — согласился Савельев.

— Покорнейше благодарю! Можно считать мое предложение утвержденным?

— Да, согласен, Николай Константинович! Как вы, Виктор Борисович?

Согласен. Это лучшее, что можно предложить, — ответил Смолянинов. — Нужно только предупредить, чтобы после вашего приказа, Николай Константинович, в отправляемых частях не начали подменять незаменимых специалистов. Ни одного человека! Только дополнение до штата.

— Горький опыт имею, Виктор Борисович. Для контроля пошлю надежных представителей из частей.

— Теперь, Николай Константинович, прочтите вот это, — подал Савельев вторую шифровку.

Николаенко с тревогой взглянул на командарма и вдруг покраснел:

— Казните, казните! Но больше нет даже ни одного запасного заряжающего! — выкрикнул он.

— Успокойтесь, Николай Константинович! — рассмеялся Смолянинов. — Это по другому поводу.

Николаенко осторожно взял телеграмму.

— Фу-у, отлегло! — выдохнул он, вытирая лицо и шею платком. — Ну что же, эта хорошо написана, даже очень хорошо. Для меня срок более чем достаточный. Будет исполнено, Георгий Владимирович! С завтрашнего дня начинаем с частей Сабуровского направления. Сперва посмотрю боевые порядки разведчиков.

— Их дезертир оказался сыном кулака и бандитом, — вспомнил командарм рассказ Любимова.

— Ну-у? Как же он в армию затесался? — удивился Николаенко.

— Этого не знаю. Очевидно, по призыву. Нельзя ли, Николай, Константинович, человек двадцать взять из разведбатареи в школу сержантов?

— Нежелательно сейчас, Георгий Владимирович. Ей же скоро придется развертываться в дивизион, — возразил Николаенко. — Тоже сержанты нужны. А там закваска хорошая, — и, подумав, добавил: — Если, бы вы сперва дали этот приказ, пожалуй, я запросил бы еще процентиков десять-пятнадцать дополнительно в артиллерию. Ну, да ничего!

2

Генерал Николаенко придирчиво осмотрел боевые порядки батареи Рощина и остался доволен, но приказал иметь еще передовой наблюдательный пункт, выдвинув его к самой границе.

— Вот сюда, — обвел он на карте Тигровый хребет. — Здесь же сплошные топи, товарищ генерал, — пытался возразить Рощин.

— И это говорит разведчик? — остановил его Николаенко. — Для артиллерийского разведчика сплошных топей не существует.

Потратив день на изучение намеченного района, Рощин остановил свой выбор на Сторожевой сопке. «Хороша высотка. Жаль, добираться до нее трудно», — говорил он Бурлову.

Тигровый хребет у самой границы выставлял массивную мохнатую голову — Сторожевувю сопку. Она густо поросла лесом в несколько ярусов. И все это было оплетено виноградником и лимонником.

Граница здесь проходила до южному скату — у самой подошвы сопки. Не один. Рощин сумел разгадать значение высоты, откуда открывался широкий обзор тактической глубины позиций, целой японской дивизии. Разведотдел штаба Сато также обратил внимание на эту сопку, и поэтому в нескольких десятках метров, от нее, по приказу Танака, был оборудован тир. При малейшем движении на Сторожевой, японцы открывали «учебный» огонь, и тогда пулеметные очереди и ружейные залпы косили заросли на скатах и вершине.

На второй день старший лейтенант позвонил капитану Козыреву и попросил его прийти на Тигровый хребет к горелому дубу. Начальник погранзаставы обещал быть.

Ровно в назначенное время Козырев вынырнул из кустов рядом с Рощиным и, подавая руку, пошутил:

— Что за таинственное свидание в таком укромном уголке? Не объясняться ли мне в любви задумали?

— Вот именно объясняться.

— Опасаюсь, что интерес не ко мне, а к владениям начальника погранзаставы… Ну ладно, выкладывай!

— Мне приказано, Кирилл Иванович, оборудовать передовой наблюдательный пункт прямо у границы. Выбирал, выбирал место для этой цели…

— И выбрал Сторожевую? — закончил за неге Козырев.

— Да, другого такого места нет.

— Не выйдет, старший лейтенант!

— Почему?

— По целому ряду причин. Днем на нее доступа, нет: лощина открытая, сунуться туда — верная смерть; ночью не пройдете — сплошная трясина. Даже мои хлопцы по темноте туда не ходят. И главное: японцы не оставят вас там в покое, а на случай стычки вы отрезаны. Никакая помощь немыслима: по лощине, стена «учебного» огня и с их стороны открытые подступы. Очень опасно, Анатолий… А обзор с нее, действительно, хороший, — заключил Козырев, словно подзадоривая Рощина.

— Да, помех много, — задумчиво проговорил Рощин. — Ну, а дипломатических препятствий нет?

— Какие там