врага ее развалить. Но психология орудийной прислуги, а пехота могла ее уже проверить на своих пулеметчиках, имеет много положительных данных (стойкость, группировка у своей машины до последнего и т.д.), но в ней есть крупные минусы: неизбежная оборонительная тенденция, известная пассивность, признание за своей работой вспомогательного характера, отсутствие порыва... Артиллерия наносила потери, иногда очень серьезные, но кусалась, брала за горло раньше только пехота (и конница). А что, — машинная пехота будет ли кусаться? Или будет только способна к машинному лаю? Не будет ли напоминать столкновение двух машинных армий переругивание базарных торговок, не имеющих темперамента, чтобы вцепиться друг другу в волосы?

Автор этих строк далеко не поклонник машинных армий, далеко не сторонник утраты пехотой значения главного рода оружия, но он должен признать, что кризис, переживаемый теперь пехотой, выходит за пределы французского безлюдья, и в промышленности недостаток рабочих рук является существенным двигателем для перехода к усовершенствованной машине, и, наоборот, дешевизна труда — всегда враг машины и обуславливает техническую отсталость, захватывает все армии в мире и выдвигает острые вопросы не только в отношении организации, но и обучения воспитания пехотинца, по классическому образцу героев сомкнутых штыковых атак XVIII-го столетия, так быть может и сейчас пора подытожить опыт, учитывающий автоматы и машины ХХ-го века, и указать новый путь эволюции пехоты.

Вестник милиционной армии. 1921. №14 (35). С.1-5.

Антимилитаризм и всеобщее военное обучение

 Вопрос о введении милиционной системы, в своем существе, сводится к тому, чтобы с отмиранием известных органов постоянной армии, имеющих чисто военную окраску, нарождались соответственные органы в гражданском теле народа. Военный спец исчезает, но специальность его не пропадает, — его функции популяризируются в широких кругах гражданского общества. Государство, уничтожающее чисто военное воспитание в кадетских корпусах, должно открывать военные кафедры и, может быть, даже военные факультеты в университетах. В России получила некоторое распространение книга профессора цюрихского университета полковника Эгли о последней мировой войне. И если у нас, в старой России, полковник — университетский профессор представлялся каким-то нонсенсом, то в Швейцарии, не имеющей постоянной армии, где все граждане — воины, полковник — университетский профессор представляет совершенно законное, логичное явление.

В старой России, особенно в эпоху 1905 г., когда армия имела наиболее постоянный, оторванный от народа характер, антимилитаризм является почти официальным направлением нашей высшей школы. Тогда как в Германии историки с большим вниманием изучали военные вопросы прошлого, русский либеральный ученый почти демонстративно и часто в ущерб истине их игнорировал. Знаменательно, что наш старый режим создал и наиболее объемистый и ученый труд по антимилитаризму (“Будущая война” — Блиоха) и рекламировал приглашение на Гаагскую конференцию. И это антимилитаристическое направление русского просвещения тяжело сказалось на нашей военной мощи, когда, с течением великой войны, армия утратила свои постоянные кадры и разбухла за счет бесконечных призывов и мобилизаций.

Кто главный враг милиционной системы и всеобщего военного обучения? Ошибаются те, которые полагают его в образе закоренелого военспеца. Последнему найдется работа при любой военной системе. Основной враг всевобуча — это антимилитаризм; у него есть благодарная почва в толстовских чертах характера русского народа, у него есть опора в традициях нашей школы и литературы, у него есть убежденные проповедники и покровители. Отдает ли себе отчет Всевобуч, что никакое милиционное строительство не может дать плодов, пока гидра антимилитаризма не будет побеждена, что борьба с ней — путем устройства праздников, расклейки плакатов и допризывной подготовки направлена только по верхам? Корни же антимилитаризма, основы отчуждения народа от армии, от военного дела остаются незатронутыми.

В период бумажного кризиса, несмотря на объявление Советской Республики единым осажденным лагерем, печатание книг, посвященных военному делу, встречало огромные трудности. За три года Советской власти, если не считать популярных брошюрок, пережевывающих азы военного дела, выпущено не свыше десятка оригинальных военных трудов, коим можно было бы присвоить название книги. И за тот же период времени государственное издательство выпустило и рекомендует в своем указателе книг, посвященных вопросам антимилитаризма, 49 названий.

Я познакомился с этим указателем в книге, которую получил курсант из библиотеки красных курсов. Книга эта, несмотря на свою безграмотность, весьма любопытна. Это — “Война ... ради чего” Джорджа Киркпатрика. Автор ее — социалистический рабочий Соединенных Штатов, агитирующий за то, чтобы американские рабочие не поддавались на удочку вербовщика правительственной армии. С этой целью, на протяжении 383 страниц, он расписывает ужасы войны; хотя автору местами мешает незнакомство с военным делом, — у него пушки при выстреле откатываются с лошадьми, а колючая проволока заграждений, при подходе к ним, взвивается и закручивается вокруг солдатских тел, — но язык его, его способ выражения таков, что на темного читателя произведет несомненно сильное впечатление. Из книги читатель узнает, что если раньше на полях сражений убивали четвертую часть солдат, то теперь, вследствие усовершенствования техники, каждый солдат имеет 2000 шансов быть убитым и ни одного — остаться живым; что современные раны ужасны: вывороченные внутренности, вырванные глаза, 40 пуль от пулемета в одном теле и т.д.; что помимо шансов быть убитым имеется много оснований рассчитывать на смерть от заразных болезней, которые косят армию на походе, и что во всяком случае солдат обречен на гниение от венерической болезни. Начальство всегда обсчитывает и не докармливает солдата, торгует на сторону хорошим мясом, а солдату дает мясные консервы, лежавшие несколько лет на складе (?!). Вожди солдата — политические деятели и генералы, толкающие его на войну, сидят в тылу, пользуясь всем комфортом, и никогда сами не подставляют своего высокоценного лба под выстрелы... и т.д., и т.д., — сплошная проповедь дезертирства на 383 страницах. Автор рассматривает под одним углом зрения и империалистические войны, и войну за нераздельность союза американских штатов (1861-65 гг.), которую он называет гражданской войной; всякая война вообще для автора есть надувательство рабочих и крестьянских масс, и ни автор, ни переводчик, ни издатель не присовокупили ни одной строчки примечания, что рассуждения автора неприменимы к нашим русским, советским условиям, к нашей гражданской войне. На 383 страницах раздается самый сильный и яркий призыв ко всем шкурническим интересам, которые сидят в человеке, и этим снадобьем заражают мозги будущих красных командиров и всего русского народа.

Типичная