фронта соприкосновения с германцами французской армии оставалось почти прежним, то сокращать число дивизий можно было очень осторожно. Выход заключался исключительно в том, чтобы сокращать число бойцов в дивизии. Современная техника шла на помощь, ставя на место ушедших бойцов усовершенствованные машины, которые позволяли небольшому числу оставшихся боевых работников выполнять задачи в среднем объеме. Сокращение штатов ударило главным образом по пехоте, так как артиллерию приходилось даже увеличивать, вследствие увеличения числа батарей. Число строевых пехотинцев в дивизиях с 12-ти тысяч было уменьшено до 6.750, французская пехота уменьшилась с полутора миллиона бойцов (начало 1916 г.) до 800.000 (конец войны). В начале войны пехота была вчетверо многочисленнее артиллерии плюс авиация. К концу войны произошло почти уравнение. Необходимость наводить крайнюю экономию в человеческом материале не исчезла во Франции и после окончания войны: 18 возрастов французских мальчиков и юношей, не участвовавших в войне, насчитывают только 4 миллиона, против 9 миллионов немецких мальчиков. Подавляемый и угнетаемый победителями немец при будущем столкновении может рассчитывать более чем на двойное численное превосходство. Выход для французов остается один и тот же. Машина должна заменить пушечное мясо. Эта мысль была очень далека от взглядов французских военных авторитетов перед войной. Теперь она является основной исходной данной всех французских рассуждений в области толкования опыта войны, стратегии, тактики, техники, администрации. Процесс машинизации военного дела, наметившийся еле-еле уже в Севастопольскую войну, теперь во Франции пойдет полным ходом, а так как Парижу суждено еще оставаться законодателем мод для очень широких кругов, то с этой тенденцией придется серьезно считаться всем.

Каждый чернокожий, которого Франция бросала на прорыв германской проволоки, имел амулет, купленный иногда за порядочные деньги, называемый на сенегальском языке “ши-ши”. Трогательно наивны речи и рассуждения сенегальцев перед и после боя. “У него был плохой “ши-ши”, пуля попала ему в лоб”. “У меня великолепный “ши-ши” — прострелило в двух местах шинель, а меня не тронуло”. И нетронутый, не испорченный цивилизацией негр идет в бой, заботясь больше всего о каких-то лягушачьих костях, зашитых в мешочек у него на груди. Современная машинная армия, очень и очень тронутая цивилизацией, также имеет свои, быть может, не столь безобидные “ши-ши”, уделяет им такое же внимание, старается найти в них залог будущих побед и поражений. “Ши-ши” европейца — это боевая машина, это — автоматическое оружие, это — артиллерия, ползущая танковой гусеницей по пехоте, и оборачивающаяся автомобилем на твердой дороге, это — воздушные дивизии аэропланов.

Когда говорят о машинизации в области артиллерии, или авиации, или автомобильного тыла, то каждый иллюстрирует новую создавшуюся обстановку колоссальными цифрами: автомобильный резерв Фоша, в 24 т. грузовых автомобилей, бросается как тяжелый козырь там, где нужно быстрое сосредоточение личного состава и снабжения, и способен за месяц операции (август 1918 г.) перевезти свыше миллиона людей и 60 миллионов пудов груза. Танки, которые в числе около 550 выходят из строя, подбитыми, из одной только французской армии за одну неделю операции (июль 1918 г.), но дают возможность прободать и существенно поколебать ответственный участок германского фронта. Артиллерия двух французских армий, выпускающая в три недели, при отражении немецкого прорыва на С.-Амьен (март-апрель 1918 г.), около 5 миллионов снарядов — все это дает нам возможность осязать успехи машинной армии. Но, по существу, переход на машины менее заметно, но более глубоко задевает пехоту.

В рыцарских армиях подсчет сил шел не по головам бойцов, а по копьям. Копье — это сложный агрегат из тяжело вооруженного рыцаря, господствующего на открытом поле сражения, но во многих случаях бессильного, и конных и пеших стрелков и копейщиков. Копье — это боевая ячейка, 7-10 человек разных родов оружия, средневековый танк-рыцарь — с прислугой.

В машинной армии силу пехоты так же считают невозможным подсчитывать по головам (число штыков); для учета важно число машин, которые могут быть введены в бой; пехота свернулась в машины и обслуживающие их ячейки. Рота представляет определенное число ячеек, тащащих пулемет и ленты к нему; определенное число ячеек, обслуживающих автоматическое ружье и его боевой комплект (3 человека); ячейки минометные, ячейки с 37-миллиметровой пушкой, ячейки чистильщиков (разведчик, стрелок, метатели бомб, подносчик и начальник); в недалеком будущем прибавятся ячейки, обслуживающие ротные танки, те же рыцарские копья, более разнообразные по качеству, но характерные в том отношении, что индивидуальный боец ячейки перерождается в прислугу, — правда, не человека, но машины. Пехотинец машинной армии теряет самостоятельность, обращается в прислугу своей машины, нечто вспомогательное. Силу прядильной фабрики исчисляют количеством работающих в ней веретен, а не числом досматривающих за ними рабочих и работниц, и, по-своему, правы французы, исчисляющие силу пехоты числом боевых машин.

Военные давно знакомы и с понятием машинной ячейки, и прислуги — в артиллерии. Артиллерист — что-то вспомогательное к своей пушке, и тактик при боевом подсчете не интересовался числом людей, кормящихся в батарейной кухне, а брал в расчет только число орудийных жерл. Теперь приемы и психология артиллерии перебрасываются и на пехоту. Французы перестают в своей машинной армии усматривать разницу между пехотой и артиллерией; грани стираются; войсковые части, обслуживающие машины дальнего боя называются батареями — это артиллеристы. Войсковые части, обслуживающие машины ближнего боя, передвигаемые в бою без лошадиных запряжек и организованные для работы в районе пулеметного огня, называются ротами — это пехота. И это различие не принципиальное, а весьма относительное: гусеничный трактор, открытый или бронированный танк — увеличивает силы пехоты далеко за пределы человеческого двигателя, позволяет пехоте включать в свои ряды все более тяжелые, громоздкие, требующие обильного питания машины. Если сейчас только маленькая 37-миллиметровая пушка-пехота, — то в будущем калибр пехоты может сильно подрасти.

Психологически пехоту создавал до сих пор строй, регулярное начало. Дисциплина, чувство локтя, шаг в ногу, одновременные движения и повороты по команде начальника, весь аппарат сомкнутого строя служили тому, чтобы подавить эгоистические проявления и выработать тактическое целое, с единой коллективной волей. Бой в рассыпном строю, введенный в общее употребление французской революцией, предъявил новые повышенные требования к морали пехотинца. Бой в ячейке у машины, в разлагающих условиях ближнего столкновения с врагом, вызовет, может быть, еще более коренную ломку в психологии пехотинца, чем переход от сомкнутого строя к рассыпному. Правда, создание психологии артиллериста, психологии ячейки, объединенной совместной работой у одной конкретной машины, давалось всегда скорее и легче, чем сплочение людей в живую стену, готовых в чистом поле противостоять всем попыткам