картошкой.

Высокие сосны и ели близко подступали к пожарищу, кругом было пусто и тихо, пахло хвоей и отсыревшим горелым деревом.

Я посмотрел на маму. Она стояла, покачиваясь и тяжело дыша. С каждым вздохом ее худенькие плечи приподнимались, словно вздрагивали.

Она с большим трудом проделала весь этот путь, и теперь, как видно, силы оставляли ее. Я помог ей сесть на траву; она прислонилась к стволу дерева и закрыла глаза.

— Валя, что же это? — тихо и подавленно спросила тетя Нюша. — Никого нет…

Валя молча всматривалась в чащу. И вдруг бросилась вперед:

— Мама!

Из-за деревьев показалась женщина в светлом вязаном платке. За ней шел высокий сутулый мужчина.

— Леня! — вскрикнула тетя Нюша.

— Сюда, сюда! — взволнованным басом говорил дядя Леня. — Витюша, да веди же маму… Здравствуй, Нюшенька, здравствуй, любимая! Вот благодать-то у нас в отряде будет. Ты же такая кулинарка! А у нас как раз повара не хватает…

За кустами, на маленькой полянке, стояла подвода с распряженной лошадью. Рядом виднелась фигура большого седобородого человека, опирающегося на винтовку.

— Дядя Леня, — воскликнул я, — а где же твоя борода?

— А ну ее к лешему, Витюша! Надоела. Не привык я к ней, так волосы в рот и лезут Рассердился один раз да и сбрил, — говорил он, обнимая одной рукой тетю Нюшу, а другой просиявшую, улыбающуюся маму. — Идемте, дорогие мои. Садитесь на телегу, отдыхайте… Анна Павловна, хватит вам с дочкой целоваться. Вы же вчера виделись…

Я оглянулся. Следом за нами шли в обнимку Валя и ее мама.

— Эта ночь, Леонид Федорович, была для меня больше года, — сказала Анна Павловна, не спуская с дочери увлажненных глаз. Валя держала в руке зеленый беретик, а платок с головы Анны Павловны сполз на плечи, и теперь было ясно, как походили друг на друга эти русоволосые и светлолицые мать и дочь. Даже одевались они одинаково: на дочери было такое же, как на матери, зеленое пальто, которое Валя надела поверх лыжного костюма и из которого, как мне показалось, чуточку выросла.

— Я, кажется, плачу, — говорила Анна Павловна, пытаясь улыбнуться. — Не обращайте, пожалуйста, на меня внимания… Вы не представляете, как было трудно, Леонид Федорович. Особенно в последнее время, когда немцы начали подозревать… Я так за нее волновалась… — она быстро взглянула на Валю. — Ну, кажется, этот кошмар кончился!

Дядя Леня вздохнул.

— Ох, не кончился, Анна Павловна! Много еще драться будем.

— Пусть много, Леонид Федорович, но зато будем среди своих. Кажется, и умереть не так страшно, когда кругом свои.

— И когда же это все кончится, Леня? — у тети Нюши, совсем как у маленькой, задрожали губы. — Сколько еще терпеть надо?

— Придется еще потерпеть, Нюшенька.

— И какого черта эти, как их называют, союзники топчутся! Чего они не дерутся?

— На них надежда плохая, Нюша.

Анна Павловна кивнула головой:

— Да, да! Мне даже один гестаповец как-то говорил, что русские напрасно надеются на американцев и англичан. Это ошибка истории, что американцы и англичане считаются союзниками русских, говорил он. А по логике вещей они, мол, союзники Гитлера, потому что в равной степени ненавидят коммунизм.

— А может, они уже помогают Гитлеру? — с беспокойством спросила мама, которую дядя Леня усаживал на телегу.

— Так если не воюют, разве это не значит, что помогают? — ответил он. — Ребятки, а вы тоже садитесь. Небось устали.

— Я ужасно устала, — виновато улыбнулась Валя. — А ты, Витя?

— Нет, я ничего, — сказал я, хотя на самом деле у меня ныло все тело.

— Так это Витя? — внезапно спросила Анна Павловна и впервые очень внимательно посмотрела на меня. В ее усталых голубых глазах затеплилась улыбка, и на виски от глаз протянулись паутинки морщинок. Она неожиданно сделала шаг ко мне, привлекла к себе и поцеловала в лоб.

Я очень смутился и тихонько пробормотал:

— Анна Павловна, что вы…

— Мне Валя так много говорила о тебе, Виктор… Хороший у вас племянник, Леонид Федорович!

Я видел, как от ее похвалы порозовела моя мама. Дядя Леня ласково сощурился, взглянув на меня; затем он перевел глаза на Валю.

— Ну, если так, иди тогда и ты ко мне, девочка! — он прижал к своей груди голову Вали и провел ладонью по ее светлым волосам. — Спасибо тебе, Валя, и тебе, Витюша, за все, что вы сделали! Большое спасибо! Крепко вы помогли партизанам. Хорошие у нас ребята, Анна Павловна. Просто расчудесные ребята!

— Ты слышишь, Нюша? — мама тронула тетю за локоть.

Валя надела беретик и, вспомнив что-то, стала вдруг серьезной.

— Леонид Федорович, Катя просила сообщить, что на днях из Румынии прибывает карательная экспедиция.

— Большая?

— Пять тысяч.

— Ну, это не страшно. Я думаю, мы их пощиплем! Еще что?

— Еще Катя говорила про мину.

— А мина здесь. На телеге лежит! — сказал седобородый человек с винтовкой.

— Здесь-то здесь, да как ее переправить? — Дядя Леня задумался. — Ничего не выйдет… А жаль! Немцы завезли горючее на нефтебазу, хорошо бы ее на воздух пустить! Эх ты, как получилось! Я думал, Катя с вами провожатого пришлет, а вы, оказывается, сами добрались… Жаль, очень жаль!

— Леонид Федорович, — сказал седобородый, — а как насчет нашего плана? В деревне немцев нет, и сейчас бы самое время вытянуть этого гада, чтоб ему тридцать три комара!

Я внимательно взглянул на говорившего и радостно вскрикнул:

— Дедушка Юхим! Здравствуйте, дедушка Юхим!

И я сразу вспомнил июньское утро на Березине, разомлевших коров, стоящих по брюхо в воде, и громкий, стреляющий кнут старого пастуха.

Дед смотрел на меня удивленно.

— Не узнаете? Да как же так, дедушка Юхим? Помните, мы рыбу ловили? — торопливо бормотал я. — Помните, вы тогда коробку «Казбека» поломали?

— Ох ты, дела какие! — вспомнил, наконец, старик, и его маленькие глаза, едва различимые в седых зарослях бровей, приветливо залучились. — Скажи на милость, где встретиться довелось! А где дружок?

— В городе, дедуся! — сказал я и с гордостью прибавил: — Подпольщик!

— Вон как! Я тогда сразу определил, что вы хлопцы дельные… Ну, мы еще в лагере поговорим… Так как насчет нашего плана, Леонид Федорович?

Дядя Леня беспокойно взглянул на нас.

— Вы подождите нас здесь, дорогие… Я думаю, мы скоро вернемся: мы тут с Юхимом Опанасовичем одну маленькую операцию задумали…

…Они вернулись часа через три. Мы дремали на телеге, склонившись друг к другу. Когда меня растолкала Валя, я не сразу понял, где нахожусь, увидев над головой остроконечные сосны и серое холодное небо.

Дядя Леня и дедушка Юхим были очень оживлены. Они рассказывали нам о своей «маленькой» операции.

Неподалеку находилась