до и после того, как он стал верховным правителем Двора ночи. Он хотел и меня сделать верховной правительницей – такое было распространено у верховных правителей других Дворов, но я отказалась. Я видела, в кого власть превратила мою мать, и не хотела никакой причастности к правлению.

У меня родился первенец. Его младенческий крик был полон звуков ночи. И тогда я принесла его на остров, который теперь называли не иначе как Тюрьмой, и впечатала заклинания в его кровь. Никто не знал, что младенец, иногда озарявшийся звездным светом, унаследовал это от меня. Что это был свет вечерней звезды, звезды сумерек.

И этот остров, ставший пустым и бесплодным… теперь тоже принадлежал ему. Когда сын достаточно вырос, я рассказала, какое наследие оставила ему там. Я сделала это, чтобы кто-то из нашего рода смог получить доступ к моим воспоминаниям и узнать об опасностях, сопряженных с Сокровищницей ужаса, и об угрозе со стороны астериев, ищущих возможности вернуться в наш мир. Я рассказала сыну, где находится оружие, которое может ему понадобиться в войне против астериев, если они вдруг сюда явятся. Я лишь попросила его ничего не рассказывать отцу, моему супругу. Насколько знаю, сын обещание сдержал. Через какое-то время он пообещал мне, что передаст эти знания своему старшему сыну, а тот – своему. Тайный стыд, тайная история, тайное оружие – все это было сокрыто в прошлом нашего рода. Все, что происходило, осталось здесь, запечатленное в камне. Знание об этом должно становиться достоянием старших сыновей в каждом поколении. Они должны исправно нести эту ношу; и если изначальная история окажется искаженной или части ее со временем утратятся… есть место, где все сохраняется в первозданное виде, запечатленное в камне.

– Риз… он знает об этом? – тихо спросила у Азриеля Неста.

– Нет, – без малейшего сомнения ответил Азриель. – Должно быть, кто-то из его далеких предков не выполнил обещания и не передал эти знания.

Брайс не волновало, как это сказалось на здешней жизни. Главное, она узнала правду, и теперь нужно найти способ вернуться на Мидгард и рассказать об этом другим. Прежде всего Ханту.

– Что же касается остального мира, – продолжала Силена, – я позаботилась, чтобы помнившие Тейю помалкивали о ней. Потом она стала легендой. Уже никто толком не знал, существовала ли она вообще. Старое поколение вымерло. Мой муж был значительно старше меня. Умер и он. Я продолжала цепляться за жизнь. Я тратила годы своей старости на создание лживых историй, которые выдавала за правду. И мне охотно верили.

«Никто не знает, что сталось с Тейей и полководцем Пелиасом, – убеждала я не одно поколение. – Они предали короля Фионна. Вместе с королем исчезли его меч Гвидион и кинжал». Я лгала с такой же легкостью, как дышала.

«У Тейи и Фионна было две дочери. Обе оказались настолько заурядными, что не оставили по себе никакой памяти». Эта часть лжи давалась мне труднее всего. Мало того что я стерла свое имя из памяти живущих, я была вынуждена сделать то же самое с именем Хелены.

Брайс вспыхнула от негодования. Неужели стирание имени сестры давалось Силене тяжелее, чем истребление людей на Мидгарде?

– У моего сына родились сыновья. Я дождалась времени, когда у моих внуков появились свои дети. И тогда я вернулась сюда, где когда-то струился свет и звучала прекрасная музыка, а теперь обитают только ужасы.

Я вернулась, дабы оставить это повествование для тех, кого кровь приведет сюда, – моих далеких потомков. Вам я оставляю свою историю, которая является и вашей. Вам, на этом самом камне, я оставляю наследие и ношу, которую моя мать когда-то передала мне.

Изображение размылось, потом вновь появилось старое, морщинистое, усталое лицо Силены.

– Надеюсь, Матерь на небесах меня простит, – сказала Силена.

Голограмма распалась.

– Зато я не прощу, – сердито ответила давно умершей принцессе Брайс и спрыгнула с места, на котором только что стояла Силена.

22

Хант мог лишь в отчаянии смотреть, как Светлая Рука астериев вошел в камеру, сопровождаемый Поллуксом и Ястребом. Ястреб заметил отгрызенную кисть, болтающуюся на цепи, и захохотал.

– Совсем как крыса. Она тоже отгрызает себе лапу, когда угодит в капкан, – съязвил он.

– Проваливай, – бросил ему Баксиан, лицо, шея и грудь которого были залиты кровью Рунна.

– Фу, какой гадкий лексикон, – лицемерно упрекнул Баксиана Ригелус.

Ригелус не вмешался, когда Поллукс выхватил кочергу из сведенных ног Рунна. К чести фэйского принца, он пытался удержать кочергу и подтянул ноги. Но слабость и потеря крови превратили это скорее в жест неповиновения. Вырвав у него кочергу, Поллукс ударил Рунна по спине. Принц сдавленно вскрикнул. Затем той же кочергой палач вытолкнул откушенную кисть из кандальной скобы.

Кисть с тошнотворным стуком упала на пол.

Улыбаясь, Ястреб поднял ее, словно новенькую блестящую игрушку.

Глядя на троих узников, Ригелус непринужденным тоном произнес:

– Если бы я знал, что вы тут заскучали, я бы отправил к вам Поллукса пораньше. А я-то думал, вы по горло сыты болью.

Сверкая белоснежными крыльями, Поллукс неспешно подошел к рычагу. Усмехаясь, он потянул за рычаг, и узники тяжело рухнули на пол.

Боль, разлившаяся по телу Ханта, заглушила крик Рунна. Фэйский принц упал прямо на обрубок руки.

Через мгновение Хант забыл про боль и грязный, осклизлый пол, погрузившись в ледяную черноту Умбры Мортиса. Преодолел боль и чувство вины, заставив себя сосредоточиться и поднять голову.

Ригелус бесстрастно смотрел на них.

– Надеюсь, вскоре я получу сведения о возможном местонахождении госпожи Куинлан, – вкрадчиво проговорил он. – Но может, ты сегодня расположен побеседовать со мной?

– Мотай отсюда, – процедил Рунн.

Ястреб, стоявший за спиной Ригелуса, загибал пальцы на откусанной кисти Рунна, оставив лишь средний.

Хант негромко зарычал. Это было рычание Умбры Мортиса.

Однако Ригелус приблизился к Ханту. Его белая куртка была до неприличия чистой для подобного места. На пальцах поблескивали золотые кольца.

– Аталар, мне не доставляет никакой радости вновь видеть тебя с узором на лбу и клеймом на запястье.

– С узором или черной короной? – с предельно возможной твердостью спросил Хант.

Ригелус моргнул. То был единственный признак его удивления, но эти слова явно проехались по Светлой Руке.

– Пообщался с тенями, да? – зашипел Ригелус.

– Я же Умбра Мортис. Тень Смерти. С кем же мне еще общаться?

Баксиан фыркнул.

Ригелус покосился на Изверга, затем вновь повернулся к Ханту:

– Мне интересно, на что готов пойти Умбра Мортис ради сохранения жизни двух этих жалких субъектов?

– Чего ты хочешь? – прорычал Хант.

Поллукс сердито взглянул на него. Как