Андрею. – Коробку забери, мне не нужно. Своего хватает. По поводу совета – это смотря, сколько лавэ ты работаешь за концерт?

– Иосиф Давыдович, моя доля «угол» от кассы. Цены и вместимость стадионов вы знаете. Просчитать легко. Коробок уже не хватает.

«Углом», или четвертью, обозначались двадцать пять процентов. Посчитать выручку и вправду было несложно.

– Слушай сюда, – начал Кобзон. – Здесь, в Одессе, на Привозе, работает антиквар. Зовут Коля Горбачев, как твоего будущего родственника. Можешь привет от меня передать. Он лавэ примет. Бывай здоров!

Кобзон направился в ресторан, где его ждали. От акации к Андрею метнулась тень.

– Почему коробку не взял? – шепотом спросил Роман.

– Размер не его, – напугал Андрей друга-продюсера.

– Вот сволочь! Ста тыщ мало! – Роман начал лихорадочно чесать репу.

– Да шучу я, успокойся. Деньги не взял. Сказал, свои девать некуда.

Роман сел на корточки, обхватил голову руками и процедил сквозь зубы:

– Чего я в детдоме тебя не задушил, когда ты спал?

– Еще успеешь, – Андрей закончил шутить. – Дядя Иосиф барыгу на Привозе нарисовал. Работает в комиссионке. Продает настоящий антиквариат, брюлики. В общем, завтра к нему.

Через три дня, поздним вечером, они сидели за обеденным столом в гостиничном номере. Окна и форточки закрыты на шпингалеты, плотно зашторены толстой портьерой. Входная дверь заперта на ключ и подперта тумбочкой. На столе между ними стояло пасхальное яйцо мастера Фаберже. Прозрачную скорлупу с гравировкой молочного цвета обрамляла золотая оправа с вензелями под листья дуба. Здесь же, на оправе, пристроился золотой замочек. Внутри яйца на золотой веточке с эмалевыми шипами и бриллиантовыми росинками сидел павлин. Синяя эмаль шейки райской птички переходила в желто-зеленую спинку. На концах каждого перышка хвоста самыми разными красками драгоценной эмали сияли «павлиньи глаза». На головке птички за серебряным клювом красовалась золотая корона из пяти лучей, на конце каждого – сверкающий бриллиант. Золотые коготки павлиньих лапок цеплялись за ветвь, служившую продолжением подставки яйца, свитую текучими, криволинейными ветвями стиля ар-нуво.

Рядом с яйцом на бордовой скатерти лежали открытые спичечные коробки. Торчали куски ваты и марли. Из коробков на стол высыпали драгоценные камни – несколько десятков крупных бриллиантов, два граненых изумруда величиной с клубнику средней величины. Совсем богато смотрелся большой, тусклого старого золота крест с вправленными в него бриллиантами и изумрудами.

Продюсеры долго сидели молча. Блеск бриллиантов оказывал магическое воздействие. Наконец Роман встал из-за стола и пошел к холодильнику «ЗиЛ», что стоял у входа в их люксовый номер. Скоро рядом с россыпью бриллиантов на столе стояли две бутылки холодной крем-соды, стаканы, жестяная банка синего цвета с нарисованным на крышке осетром, нарезанный черный хлеб и две ложки. Роман сдвинул рукой бриллианты и крест к краю стола, открыл банку с нарисованным осетром. Оба взяли ложки, зачерпнули икру и густо, с горкой положили на хлеб.

– Давай рассказывай, – произнес наконец Роман, жуя хлеб с черной икрой и прикладываясь к стакану со сладкой шипучкой.

– Ты, Ромочка, покушай сначала, тебе полезно. Та еще в детдоме слабеньким был. Я тебе свои конфеты отдавал. А в икре много белка. Ты, кстати, пацанов икрой затарил?

– Конечно. Сучата просят колбасы с молоком.

– Пусть привыкают.

Роман взял самый крупный бриллиант и положил его в банку, поверх икры. Точно так же несколько часов назад «барыга с Привоза» Коля Горбачев, как назвал его «дядя Иосиф», положил перед ним на кусок черного бархата этот бриллиант. Найти его оказалось совсем несложно. Утром Андрей позвонил первому секретарю Одесского обкома партии Виктору Сидоренко и попросил прислать обкомовский автомобиль. В парторганизации знали, кто такой Разин, и помощники первого секретаря регулярно звонили ему в номер. Интересовались – не нужно ли чего? Наконец – оказалась нужна машина. Через десять минут к гостинице подъехала черная «Волга». Романа он оставил «в лавке» занимался очередным концертом, сам сел в машину, и помощник первого секретаря лично повез его на Привоз. Удивился, конечно, чего он там не видел. Да и Привоз с началом перестройки превратился в нищую барахолку. Андрей объяснил своим желанием купить южных фруктов «сами знаете для кого». Уже на рынке, войдя в хорошо сохранившийся за семьдесят лет «Фруктовый пассаж», узнал у милиционера, где искать «комиссионку» Коли Горбачева. Оказалось – в подвальной галерее, под фруктовыми и цветочными рядами.

Он зашел в помещение без окон вместе с помощником секретаря. Тот начал рассматривать витрины с трухлявыми книжками, марками «Советская космонавтика» и использованными шариковыми ручками с кнопочками на пружинках. Были и кассетные магнитофоны.

Пока помощник разглядывал рухлядь, Андрей подошел к продавцу:

– Это вы Николай Горбачев?

– А вам шо? – последовал неласковый ответ.

На него внимательно смотрел мужик лет тридцати, крепенький и высокий. Одет в любимые у контрабандистов итальянские джинсы «Монтана» и спортивную куртку «Адидас». Он подбрасывал рукой связку ключей.

Андрей наклонился к Горбачеву-продавцу и тихо сказал:

– Вам привет от Иосифа Давыдовича.

– Да шоб я так жил? – одесский Горбачев включил «дурака», но смотрел уже не холодно, а вопросительно.

– Сейчас я громко скажу, что должен передать привет от вашей тети Марии Пантелеймоновны Горбачевой, – продолжал он тихо говорить. – Вы меня спросите – как она поживает? Я скажу, что отлично и ждет вас в гости. Вы меня поняли?

– Нет, не понял, – уже серьезно ответил Коля-продавец.

– У витрины стоит помощник первого секретаря обкома партии. Он должен обязательно услышать от меня, что вы – племянник Михаила Сергеевича Горбачева. Станешь в Одессе королем. Я его зять. – Разин решительно перешел на «ты».

– Зачем вам это? – недоверчиво спросил продавец.

– У меня денег море, на концертах зарабатываю с Вилли Токаревым. Не знаю, куда пристроить. Иосиф Давыдович посоветовал обратиться к тебе.

Одесский Горбачев думал долю секунды. Как видно-решил: пан или пропал!

– Тогда я тебе кто?

– Конь в пальто! – Разин понял, что барыга его породы. Тот отдался ему с потрохами.

– Как вас по имени-отчеству?

– Андрей Александрович Разин.

– Боже ж ты ж мой, какое красивое имя! Ваша мама попала в самую точку! – Одесский Горбачев готов был обнять нового родственника.

Дальше все полетело со страшной скоростью. Горбачев «с Одессы» оказался смышленым парнем. В тот же день горы бумажных денег начали таять. Первым подарком будущей жене Ирине Михайловне Андрюша выбрал красивое яйцо мастера Фаберже с райской птичкой. А у «комиссионки» Николая Горбачева, «племянника» генсека, появился пост милиции – переодетых сотрудников Одесского управления КГБ СССР.

Глава 13

С самого начала года, после длинных пьяных каникул, аппарат правительства Виктора Черномырдина и руководство Лубянки стояли на ушах. Первого июля