Скарлет вынырнула, словно почувствовав, что наверху что-то происходит. Мы все глядели на Беа. Я перевела взгляд на Лиану и увидела, что она потрясена не меньше, чем мы. Мне хотелось поцеловать ее. Прежде мне всегда казалось, что это ей нужна защита, но сейчас она защитила меня. Мы ожидали, что Беа закричит, бросит в реку камень, но она даже не шевельнулась. Затем засмеялась.

– Надо же, сестренка, ты меня удивила. – Беа смотрела на Лиану так, словно перед ней был неожиданный результат научного эксперимента. – Ты намного интереснее, чем я полагала.

Беа

Беа бежала так быстро, как не бегала никогда, мчась сквозь туман, ее ноги двигались по мху и камням так стремительно, что, казалось, не касались земли. Она улыбалась ветру, он трепал ее волосы, ее сердце бешено колотилось, легкие жгло.

Она бежала все дальше и дальше.

Летели секунды, минуты, и Беа развила такую скорость, что уже не просто бежала, а перелетала через поваленные стволы, поднимая ноги параллельно земле, словно прима-балерина. Затем в очередном прыжке взмыла в воздух. Выше, выше, мимо падающих листьев, мимо верхушек самых высоких деревьев навстречу луне.

Теперь она летела и была свободна.

Лео

– Хорошо, хорошо, я скажу тебе, только перестань капать мне на мозги, – сказал Кристофер. – Ты еще хуже, чем моя мать.

Лео улыбнулся, откинувшись на стуле.

– Давай, выкладывай.

Но Кристофер покачал головой:

– Не здесь. – Он встал. – Пойдем.

Они вышли из библиотеки и подошли к школьным воротам.

– Почему здесь? – спросил Лео. – Тебе что, известен какой-то тайный подземный ход? Мы убежим на волю?

Крис засмеялся.

– Не совсем. Во всяком случае, пока не в том смысле, в котором ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же приходишь сюда иногда, верно? – Друг потер пальцем чугунный лист плюща. – В ночь первой четверти луны. Ты не знаешь, почему, но делаешь это. Не так ли?

Лео нахмурился.

– Откуда ты знаешь?

– Я делаю то же самое.

– Нет, не делаешь. Я никогда тебя здесь не видел.

– Это потому, что ты всегда уходишь до того, как прихожу я. Я прихожу в полчетвертого ночи. Точнее, в три тридцать три.

– Почему?

Кристофер устремил взгляд на ажурные ворота.

– Потому что, проходя через эти врата, ты попадаешь в иной мир.

Лео рассмеялся.

– Не морочь мне голову.

– Это правда.

– Ты меня разыгрываешь.

– Ты и сам это знаешь. Если подумаешь, то поймешь, что я говорю правду.

– Заткнись.

Крис не ответил, не стал ничего отрицать или защищаться. В наступившем молчании Лео пришлось сделать, что предлагал его друг. Он задумался, вспомнил обо всех странных вещах, которые не мог объяснить, – о своем влечении к звездам, ночных прогулках, полночных визитах к воротам, о мысли о том, что за ними, быть может, лежит другой мир.

– Продолжай, – сказал он, наконец.

– Там находится Навечье, где ведется война между добром и злом. И мы с тобой солдаты на этой войне.

Лео опять наморщил лоб.

– Мы не солдаты, а дети.

– Только на Земле. Там, – он кивком указал на небо, – мы были звездами. А там, за воротами, мы солдаты.

– Что? Но я… Если это правда – хотя, по-моему, это ерунда, – то на какой стороне мы сражаемся? На стороне добра или зла?

Кристофер засмеялся.

– А ты как думаешь? Конечно, на стороне добра. Хотя я уверен, что, если спросить другую сторону, они ответили бы так же. Пока об этом можно не думать. Сначала тебе нужно научиться защищаться, драться, убивать. Потом ты узнаешь и остальное.

Лео подумал о своих приступах неконтролируемой ярости, о Джекилле и Хайде. Так, может быть, дело и впрямь заключается в том, о чем говорит его друг?

– Но как? Как я могу это делать?

– Я могу научить тебя кое-чему, – сказал Крис. – Но, когда ты впервые войдешь в Навечье в ту ночь, когда тебе исполнится тринадцать лет…

– Почему тринадцать? – перебил его Лео. – Почему нам надо так долго ждать? Почему мы не можем пойти туда сейчас?

– Потому что тогда мы станем мужчинами, – ответил Кристофер, как будто это был самоочевидный факт. – В эту ночь сестры Гримм теряют способность попадать в Навечье. – Он ухмыльнулся. – Они теряют свой дар, когда его обретаем мы. Что показывает, насколько мы лучше их.

Хотя он все еще не до конца понимал, о чем речь, Лео ухмыльнулся в ответ, чтобы показать, что понял.

– Тогда ты и познакомишься с нашим отцом. Он…

– С отцом? – снова перебил его Лео. – С нашим отцом?

– Да. Не в физическом смысле, а во всех остальных. Он наш командир, он…

Но Лео уже перестал слушать. Значит, Чарльз Пенри-Джонс не его настоящий отец. Он приемный ребенок. А Кристофер, которого он любит, как себя самого, его брат.