Глаза Эсме вспыхивают, она улыбается.

– Как Руби.

– Вот именно. Но я могу делать не только это. Смотри.

Она кладет два ломтика хлеба на стойку и подносит к ним ладони, держа их в дюйме над ними.

– Так я и подогреваю для тебя булочки с корицей. Я подумала, что ты предпочтешь это микроволновке.

Ее бабушка во все глаза смотрит на ломтики хлеба, словно ребенок, ожидающий фокуса. Поначалу ничего не происходит, затем воздух между ладонями Скарлет и ломтиками хлеба начинает дрожать, как он дрожит над асфальтом в жаркий день. Хлеб начинает медленно подрумяниваться. Эсме хлопает в ладоши.

– Здорово, правда? – Скарлет улыбается и переворачивает хлеб.

От радости и сознания, что причиной этой радости стала она, с пальцев Скарлет сыплются искры и сжигают тосты. В воздух поднимается запах гари, и на лице Эсме отражается шок. Затем она смеется, как будто ей никогда в жизни не доводилось видеть ничего смешнее.

Внучка смотрит на нее с улыбкой. В этой ужасной болезни бывают и радостные моменты. Моменты, когда бабушка возвращается в свое детство, когда она обретает безмятежность, когда ее переполняют удивление и восторг. Ими надо дорожить, ведь они слишком мимолетны.

Продолжая смеяться, ее бабушка поднимает взгляд, смотрит на потолок и вдруг замолкает.

– Что это? – Она хмурится. – Это, это м-м… – Она не может вспомнить нужное слово.

– Где? – Скарлет глядит вверх. – О-о.

По потолку наискосок змеится широкая длинная трещина.

– Твою мать, – выдыхает Скарлет.

На сей раз Эсме не говорит ничего.

8.25 пополудни – Лиана

– О чем ты думаешь?

Лиана смотрит на Мазмо, сидящего за столом напротив нее.

– О, прости, я просто… Ни о чем.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Лиана так и не смогла отыскать в Интернете свою сестру, и с каждой минутой ее разочарование и досада нарастают все больше. Она пытается сосредоточиться на этом свидании. Тетя Нья так надеялась, что оно принесет какие-то плоды, если они смогут обговорить детали сексуальных свобод и финансовых обязательств, что девушка чувствует, что ей надо хотя бы постараться. Ей по-прежнему не хочется этого признавать, но обещание профинансировать трехлетнее обучение в «Слейде» – это немалый стимул. – Извини… – К тому же Мазмо платит за этот чертовски дорогой ужин, а значит, она обязана уделить ему внимание. – Со мной все в порядке.

– Что ты думаешь об этом суфле? – говорит мужчина, воткнув вилку в шоколадный десерт на своей тарелке. – Разве это не лучшее суфле, которое ты когда-либо ела?

Он опять белозубо улыбается, и его улыбка напоминает ей лунный свет на темной воде. Она улыбается в ответ.

– Это было бы немудрено при такой цене.

Мазмо смеется.

– Это же «Ле Гаврош», дорогая. Чего ты ждала?

– За двадцать фунтов я ждала чего-то большего, чем просто шоколад и воздух плюс жженая молочная пенка и соленые карамельные крошки.

– Просто шоколад и воздух? Какое святотатство! – Мазмо прикрывает свою тарелку ладонью, словно оберегая ее. – Суфле не должно слышать эти слова.

Лиана улыбается. Она не сказала Кумико, что встречается сегодня с Мазмо, и сейчас чувствует себя виноватой. Ана никак не может отрицать, что он шикарный мужчина, но и не желает признавать, что он привлекает ее.

– Ты забавный, – говорит она. – И милый.

– Только не это слово. Оно губит отношения. Несмотря на мои пансексуальные наклонности, я мужик. Я лезу без очереди, ругаю тех, кто слишком медленно ведет машину, и никогда не говорю о своих чувствах. Я даже отнимал леденцы у малышей.

Лиана смеется.

– Неправда.

– Ну, может, я этого и не делал, но несколько раз подумывал о том, чтобы сделать.

Девушка проглатывает кусочек суфле.

– Почему мужчины, даже пансексуалы, так не любят, когда их называют милыми? Это же комплимент.

– Возможно, потому что это все равно, как когда тебя сравнивают с белкой, а ты предпочитаешь быть похожим на медведя или льва. Или на альфа-самца в группе горилл.

Лиана смотрит на него поверх своего бокала.

– Это и есть твоя любимая фантазия?

– А почему бы и нет?

– Ну, хорошо. Ты сильный альфа-самец в группе горилл. Так лучше? – Отпив глоток сладкого десертного вина, Лиана вдруг осознает, что флиртует и это надо прекратить. И, возможно, перестать пить вино. Она уже выпила – сколько? – слишком много, если не может вспомнить, какой по счету этот бокал. Тут ей приходит в голову мысль, от которой она начинает чувствовать себя еще более виноватой, мысль о том, что, возможно, брак с Мазмо Овету Музенда-Кастени будет не так уж плох.

– Да, – отвечает он. Та же самая улыбка мелькает на его лице, лунный свет на воде. – Так намного лучше.

11.59 пополудни – Лиана

Все еще немного пьяная и переевшая Лиана сидит на кровати, тасуя карты Таро. Всякий раз, опуская взгляд, она видит на передней части колоды карту Дьявол. Она тасует карты опять и опять, но среди пяти карт, которые она выкладывает на пуховое одеяло, раз за разом выпадает все та же карта. За Дьяволом идет Четверка Жезлов – на ней фея срывает розу в цветнике на фоне башен своего замка. Процветание, торжества, любовь. Четверка Мечей – женщина-солдат выходит на солнце из темного леса, ища пещеру, чтобы отдохнуть. Уединение, обитель, подготовка к конфликту. Императрица в ярко-зеленом платье, танцующая с короной из звезд на голове. Сексуальность, наслаждение, изобилие. Карта Звезда – балерина, стоящая на пуантах на листе лилии на озере, в ее сторону прыгает лягушка, на ее ладонь летит птица. Исцеление, сила, доверие.

Поначалу эти картинки, казалось, не имеют никакого смысла, затем постепенно складываются в связный рассказ. На долю секунды Лиане кажется, что рядом с нею на кровати сидит ее мать, читая историю, которую рассказывают карты. Историю четырех сестер, их детских приключений, семейных секретов, скрытой силы, невостребованных способностей, далекого отца, глядящего на все это…

– Что это значит, дада?

Лиана ищет утешения, одобрения, но ее матери тут нет.

Опьянение заставляет девушку лечь на кровать рядом с разложенными картами. Перед тем как заснуть, она видит что-то на ковре – маленькое черное перышко, но когда она приглядывается, оказывается, что там ничего нет. Лиана думает о Черной птице, однако последней ее мыслью перед тем, как провалиться в сон, становится мысль о ее сестрах.

11.59 пополудни – Беа

– Неплохо. Как ни странно, неплохо.

– Неплохо? – верещит Вэли, затем испускает долгий вздох. – Да это было просто феноменально.