Шрифт:
Закладка:
Последний летописец
Начавшаяся кампания, жертвой которой стал Натан Эйдельман, коснулась не только «Большого Жанно», но вообще заставила критиков шире взглянуть на его творчество. В ноябре 1983 года, уже после статьи А. Мальгина в «Литературной газете», издательство «Книга» порадовало читателей новинкой: вышла книга Эйдельмана «Последний летописец», посвященная историку Карамзину. Эту книгу ждал большой читательский успех.
Однако, появившись на свет в момент нездорового внимания критики к автору, она была обречена на пристрастное рассмотрение и поиски отступлений от исторической правды. К ней подошли уже с лупой, причем в могущественном Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Это было вполне в русле решений июньского пленума, и недаром в ЦК из этого главка была подана докладная записка, в которой сообщалось:
Задачи работников издательств, предприятий полиграфии и книжной торговли, вытекающие из постановления июньского пленума ЦК КПСС и речи на нем Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Ю. В. Андропова, были обсуждены во всех трудовых коллективах отрасли, на собраниях актива и в заседаниях коллегии Госкомиздата СССР и госкомиздатов союзных республик. Утвержден план соответствующих организационно-творческих мероприятий…[456]
Первым заместителем Госкомиздата СССР был известный своей ортодоксальностью И. И. Чхиквишвили, «человек кавказского темперамента»[457], бывший зав. сектором издательств отдела пропаганды ЦК, памятный своим соавторством в коллективной статье «За ленинскую партийность в освещении истории КПСС» в журнале «Коммунист» (1969, № 3), которая стала неприкрытой попыткой реабилитации Сталина. По-видимому, о необходимости действий в связи с выходом книги Эйдельмана он был уведомлен действовавшим зав. сектором издательств отдела пропаганды ЦК И. Ф. Сенечкиным.
Куратором вопроса о книге Н. Я. Эйдельмана был В. С. Молдаван, кандидат экономических наук и бывший (с 1964 года) директор издательства «Экономика», который в 1973 году был утвержден начальником главка областных и республиканских издательств, а впоследствии стал главным редактором Главной редакции общественно-политической литературы Госкомиздата. Фронтовик, любитель истории, который «длительное время находился на руководящей комсомольской работе»[458], Молдаван был в хороших отношениях с директором издательства «Книга» В. Ф. Кравченко, знал главного редактора А. Э. Мильчина. Эти подробности вдвойне удивительны в контексте того, что В. С. Молдаван не смог (или не захотел) защитить дружественное ему издательство, когда шла травля Эйдельмана. Можно вспомнить историю середины 1970‐х, когда под давлением ЦК он был вынужден принять меры по наведению порядка в издании «Записок Отдела рукописей ГБЛ», где планировался к печати обзор архива М. А. Булгакова[459]. При этом, как писал А. Э. Мильчин, в целом «Главная редакция общественно-политической литературы больше демонстрировала борьбу с „идейными“ отступлениями, чем боролась с ними всерьез», однако в случае давления со стороны ЦК Молдаван «вынужден был показывать свою активность»[460].
Непосредственным же держателем лупы стал В. В. Викторов, зам. главного редактора Главной редакции общественно-политической литературы, кандидат исторических наук (1981, тема «Развитие материально-технической базы идейно-воспитательной работы в 1971–1980 гг.», специальность «теория научного коммунизма», защищена в АОН при ЦК КПСС), непосредственный куратор издательства. О том, каков был Викторов в деле, вспоминал А. Э. Мильчин, рассказывая о знаменитом и поистине замечательном в 1980‐е годы ежегоднике «Памятные книжные даты»:
Есть еще одна причина, по которой нельзя не вспомнить об этом издании. Это цензурные по сути препятствия, которые приходилось преодолевать прежде всего <Т. В.> Громовой и заместителю главного редактора, опекавшему ее редакцию, а иногда и мне как главному редактору издательства.
Все мы на собственном опыте испытали, что такое пресс советской иерархии имен. Именно эта сторона привлекала к изданию пристальное внимание заместителя главного редактора Главной редакции общественно-политической литературы Вячеслава Викторовича Викторова, отвечавшего за контроль над нашим издательством.
До прихода в Госкомиздат Викторов был секретарем парткома ТАСС, а впоследствии стал инструктором сектора издательств отдела пропаганды ЦК КПСС (кадры руководства главка постоянно ротировались с отделом пропаганды ЦК). Видимо, в этом отделе высоко оценили его строгий партийный подход к оценке книг. Его око не пропускало в «Памятных книжных датах» ничего, к чему можно было прицепиться. Контроль начинался с числа строк, отведенных писателю или ученому. Оно должно было быть прямо пропорционально его «прогрессивности», как ее оценивала советская история литературы или науки, а главное, партийные документы или партийные верхи.
Сложности возникали с такими писателями, как Зощенко, Бабель, Пильняк и некоторые другие писатели. С другой стороны, не дай бог пропустить юбилей книги или автора, особенно преданного партии (вроде А. Софронова или В. Кочетова), и обойтись без похвал им. Не попасть впросак было крайне трудно. И даже когда Викторов перешел на работу в ЦК КПСС, он и туда после выхода очередного выпуска «Памятных книжных дат» вызывал меня, Громову и ведущего редактора и грозил нам всякими карами, если мы не будем придерживаться того подхода, который он считал единственно правильным[461].
Именно В. В. Викторов, как позднее об этом написал А. П. Шикман[462], стоял за событиями вокруг «Последнего летописца»: он якобы усмотрел в книге ни много ни мало идеологическую диверсию. О том, как разворачивалось это дело далее, повествует тот же А. Э. Мильчин, хотя и считает этот инцидент отдельным, никак не относящимся к организованной кампании травли:
Поводом послужил принцип верстки иллюстраций, предложенный и реализованный художником Виктором Александровичем Корольковым, большим выдумщиком, изобретательно находившим для каждой книги, которую он оформлял, оригинальный ход. В книге Эйдельмана он решил поместить рядом на развороте друг против друга отрицательных и положительных персонажей, имеющих отношение к творческой истории карамзинского труда, и тем самым подчеркнуть их противостояние. Альбом иллюстраций – портретов тех, о ком писал Н. Я. Эйдельман, – открывал книгу. И волею художника Пушкин соседствовал на развороте с Аракчеевым, декабрист Никита Муравьев – с архимандритом Фотием, П. А. Вяземский – с Ф. В. Булгариным и т. д. Таким образом издательство «подставилось» ортодоксам. Этим сразу же не преминул воспользоваться Госкомиздат СССР, который создан был для идеологического контроля за работой издательств и должен был демонстрировать, как он блюдет идейную чистоту книг. А тут все на поверхности – идейно-политическое недомыслие редакторов из «Книги» очевидно. Как это можно ставить на одну доску Пушкина и Аракчеева и т. д.!
И началось. Вызвали в комитет директора, потребовали письменного объяснения от редактора
