– Что ты там увидела? На снимках? Они же из хозяйственного напротив моего дома.

– Ничего… – затрясла я головой, – я ничего не вижу! И вообще, я уснула, наверное… я очень устала после подвала.

– А кто тогда видит вместо тебя? Тот, кто говорит с тобой? Невидимый друг Стив?

– Стив? Почему сразу Стив?..

– Такое имя дали атмосферному явлению – серебристо-фиолетовой полосе, пронзившей небо. «Strong Thermal Emission Velocity Enhancement», или STEVE, – резкое повышение скорости теплового излучения.

– А твои руки – тоже Стив? Их тепловое излучение сейчас не дает этому кофе остыть.

Камиль бросил взгляд на обтянутые латексом кисти:

– На Ракиуре началось. Пока проходил обучение, так и осталось с тех пор.

– Ты носишь перчатки, чтобы никого не обжечь?

– Чтобы никого не убить. Акилари – наука о бое через удары по болевым точкам. Ударить можно так, что убьешь.

– Или воскресишь. Воеводин в это верит.

– Еще бы… он верит, что мы с тобой отличные криминалисты!

Я улыбнулась. И Камиль тоже. Пусть криво, но для Джокеров пойдет и так.

Выйдя за Камилем в соседнюю комнату, я увидела кресло, похожее на стоматологическое.

– У меня разрешение на ведение практики, а эта квартира оформлена как медицинский кабинет. А повторные тесты по желанию, поэтому их можно сдавать где угодно. К делу они относиться не будут.

– Резекторский стол в квартире? – подвинула я кучу одежды, сваленную на серебристую поверхность.

– Образец. Мне прислали его в рекламных целях, когда обустраивал секционную.

– А мне прислали в подарок коробок спичек, когда заказала двести свечей. Но столы в бюро не так выглядят. У них чугунные ножки.

– Я сам их выковал.

– Как витражи? – быстро нашла я сходство. – Ты патологоанатом с паяльником, который может убить тычком пальца, с простреленной черепушкой, мечтающей воткнуть скальпель в горло девушке, которую любил на Ракиуре? Поэтому у тебя нет хомяка…

Он скривил рот:

– Теперь тебя не удивляет, почему я в разводе? – Камиль постучал по подголовнику: – Садись. В нем удобно, как в самолете первого класса.

Он надавил на рычажки, и спинка кресла опустилась под углом сорок градусов.

Я отвернулась, чтобы не видеть процедуры. Знала, больно не будет. В прошлый раз Камиль справился с таким в кромешной тьме и чужой рукой. Сейчас он тоже не включал дополнительного света, что меня идеально устраивало.

Шуршали салфетки, трещали латексные перчатки, запахло спиртовой салфеткой.

– Готово. Держи, – протянул он мне кофе.

– А ты не шлепнешь по мне пальцами, как в тот раз, чтобы не было синяка?

– Когда я работаю, синяков не остается.

Я отпила кофе, обводя комнату взглядом. На противоположной стене был отчетливо виден более яркий кусок обоев и след наскоро содранного скотча. Что-то совсем недавно висело на том месте. Что-то, что Камиль пожелал спрятать (уж не в те ли пять минут, пока я стояла у подъезда?).

– Увидимся в бюро, – поднялась я с кресла, – спасибо за кофе.

– Конечно, – отвернулся он к столику на колесиках, упаковывая образцы, – я приеду на час позже.

– А куда ты?

– Брать образцы у второго из списка.

– Почему ты?

– Воеводин предложил семье, они согласились.

– Фамилию скажешь? Второго?

Он покачал головой:

– Нет.

– А что висело тут, скажешь? – ткнула я пальцем в пятно.

Плечо Камиля дернулось мелкой рябью вибрации раз двести подряд:

– Тем более. Нет.

Камиль решил задержаться на час, а я решила вовсе не ехать в бюро, чтобы не встретиться там случайно с Костей. Я даже сняла с шеи свой кулон, внутри которого хранилась пыльца, что могла вернуть ему память. Пока Геката играла с серебряной цепочкой, ворочая ее по скомканному покрывалу, я распахнула другой кулон с половинками фотографий внутри – Максима и Кости.

И где-то между ними я. Но как ни положи мой снимок, к одному из них я буду прижата губами, а ко второму повернута спиной.

Осиротевшая без тяжести сосуда шея потребовала вернуть артефакт на место через час, что я и сделала: кулон с пыльцой вернулся в впадинку между ключиц, кулон с фотографиями Кости и Максима вернулся под ключ в прикроватную тумбочку.

Днем наконец-то позвонил Максим, напоминая мне про примерку платья и бал, о которых я думала ровно столько, сколько думаю о не пришитой к чулкам пуговице на пятке. И равнялось это время числу «нисколько».

Бал. Где я с токсином в голове и нераскрытым делом о шести самоубийствах и где венский праздник?

Первым я услышала в трубке голос Полины:

– Кира, привет, это Поля. Удобно говорить? Ты не на задании!? Не сидишь в засаде?

– Привет, Полин. Сижу в туалете.

– Ой…

– Шучу.

– А! Ну ясно! Хотела уточнить, ты ведь придешь на мой день рождения? Пожалуйста, приходи! Мне будет безумно приятно… Придешь?

Помолчав, я ответила:

– Приду. Передай трубку Максиму, пожалуйста. Он ведь рядом.

– А как ты поняла?! Боже! Ты настоящий детектив!

Шум двигателя его красного джипа я всегда узнаю.

– Привет, Кирыч. Ну, как там наш потерпевший? Челюсть у Камиля не отвалилась?

Почему-то меня кольнуло по больному издевательство Максима над Смирновым.

– Нормально. Я провела у него семь часов… кажется. И он ни разу не пожаловался.

– Ты была у него всю ночь? Я приезжал. Ты не открыла. Потому что была у него?

– Говорю же, меня не было.

– Сдача крови занимает пять минут. Чем можно… обмениваться семь часов?

– Знаниями, Максим.

– Слушай, – перестал он надрывисто рычать, – я еду в ателье. С Полиной. Твое платье готово. Заранее заказал вообще-то.

– Мое что?

– Это такая девчачья прелесть.

– Моя прелесть хранится в чехлах с метательными ножами.

Скучающе я перечисляла все то, что перечислил только что Макс, только я добавляла красочные эпитеты к описанию:

– Удушающий корсет с леской вместо китового уса и панталоны, длиннее моих спортивных брюк с завязками на щиколотках? Полсотни ленточек и бантов на лифе и рукавах? И это – прелесть? Максим, мы вообще знакомы?

– Зато как томительно долго я буду развязывать каждый бантик, когда мы вернемся домой после бала… Целых семь часов.

– Планируешь ролевые игры?

– Я планирую сюрприз. Подсказка, там будет карета.

– Про лошадь не забудь.

Где-то рядом радостно заверещала Полина:

– Как романтично! Максим, ты настоящий купидончик!

– До вечера, – сбросила я звонок.

Но вечером Максим не приехал.

Он прислал курьера с коробкой объемом в четыре куба – в ней лежал мой исторический наряд с корсетом, юбкой и панталонами до щиколоток. Платье оказалось тяжелым и огромным, распластавшись по полу от стенки до стенки.

– Что скажешь, Геката? – позвала я хоряшу. – Дебютантка на балу… я?

Геката подкралась к