– Лишние мысли?

Какэру криво улыбнулся. «Наконец-то до близнецов дошло, что к ним чувствует Ханако. Разве это не хорошо? Вроде хорошо. Но почему же мне не по себе? В груди так тяжело, как бывает, когда я не могу нормально пробежать и паникую из-за этого. Словно бы в клетках не все выгорело, и это лишнее тепло сохраняется внутри тела».

Какэру молчал, хотя понимал, что Киёсэ на него смотрит. Наверное, он опять его дразнит. Ему хотелось бежать. Он хотел почувствовать ветер на своем лице, чтобы освободиться от этих непонятных чувств, которые и словами не опишешь.

В отапливаемом автобусе было душно, и от этого хотелось спать, но заснуть было невозможно. Чтобы избежать взгляда Киёсэ, Какэру отодвинулся от него и поглубже вжался в спинку кресла.

– Нам нужно вернуть внимание Дзёдзи к гонке, – сказал Киёсэ.

Тон его голоса был неожиданно искренним. Какэру поднял голову. Киёсэ смотрел в окно. Криптомерии были так близко, что почти касались окна.

– А что бы ты сказал Дзёдзи?

– Ну…

Какэру задумался на минуту, затем ответил.

«Что это значит? Неужели я и правда нравлюсь Хане?»

Голова Дзёдзи была забита мыслями о Ханако.

«Но… ведь ниитян сказал “мы”. Что он имел в виду? Может, “один из нас”? Или он имел в виду “мы нравимся ей как друзья”? Если так, то зачем об этом говорить, ниитян. Я и без тебя это знал. Хана-тян мне тоже нравится как друг. Но я бы хотел узнать ее получше, если это возможно.

Но стой-ка… Что, если я или ниитян действительно нравимся Хане-тян как парни? Что тогда? Я был бы очень счастлив. Может, тогда просто решиться и признаться ей?»

Чем больше Дзёдзи думал об этом, пока бежал, тем краснее становилось лицо.

Отвлекаясь на мысли, Дзёдзи не слишком обращал внимание на бег. Он совершенно не заметил, как из Оисо выбежал обратно на шоссе номер один и пробежал мимо сосен вдоль дороги Токайдо. Пейзаж просто проносился мимо, а он механически передвигал ноги.

Четвертый этап от Хирацуки до Одавары составлял двадцать километров девятьсот метров. Хотя это и одна из самых коротких дистанций Хаконе Экиден, времени терять было нельзя: нужно обеспечить фору спортсмену пятого этапа, который побежит в гору.

По пути вдоль Ниномии, Коудзу и шоссе номер один до Одавара было несколько рек, впадающих в Сагамский залив. Нужно было пересечь несколько небольших мостов, на каждом из которых были плавные подъемы и спуски.

Дзёдзи был из тех бегунов, которым легче поймать ритм не на ровной дороге, а на рельефной, с подъемами и спусками. Благодаря этому он даже при недостатке концентрации каким-то образом мог поддерживать хороший темп.

У Дзёдзи не было никакого желания догонять студентов из Кикуи и Тотая, бежавших впереди. С тех пор как он получил эстафету на станции Хирацука, разница во времени между ним и двумя бегунами не изменилась. Дзёдзи бежал и думал лишь о том, как же ему хочется узнать о чувствах Ханако.

В середине четвертого этапа трасса меняла свой характер. По приморской дороге до черты города Одавары было относительно тепло и легко бежать, но, стоило пересечь город и приблизиться к началу подъема на Хаконе, температура резко падала. Приходилось двигаться навстречу холодному ветру, дующему с гор. Последние три километра маршрут шел вверх, и финальный километр, на котором подъем был более крутым.

У головы из Дзёдзи вылетел и рельеф местности, который он изучил заранее, и пробный забег. Ему было совсем не до этого.

Он просто не мог перестать думать о Ханако.

Если уж на то пошло, то все и всегда любили Дзёдзи. У него уже было несколько девушек. Ему они все нравились. Но потом что-то не ладилось, и в конце концов отношения сходили на нет.

Причиной тому был брат, как две капли воды похожий на него.

Когда к нему приходила девушка и Дзёдзи встречал ее у дверей, она обязательно спрашивала: «Ты же Дзёдзи?» То же самое происходило и в старших классах. Встретив его в школьной рекреации, когда он был одет в ту же школьную форму, его подружки никогда не могли опознать его со спины. Они всегда обходили близнецов, сравнивали Дзёту и Дзёдзи, а уже потом обращались к нему.

Он понимал, что они очень похожи, и не винил за эти едва заметные паузы. Но ему не нравилось, что им нужно время, чтобы отличить его от брата.

Дзёдзи прекрасно понимал, что его желание было прихотью и проявлением эгоизма. Он не был против того, что у него есть близнец. В детстве ему, наоборот, даже нравилось сбивать с толку своих друзей, намеренно выдавая себя за Дзёту.

Но девчонкам, которые ему нравились, Дзёдзи слишком сильно пытался показать, что он – это он. Всякий раз, когда кто-то начинал искать различия между ним и Дзётой, Дзёдзи чувствовал себя немного уязвленным. Ему хотелось спросить: «Неужели ты думаешь, что я попытался бы тебя обмануть?»

Разумеется, он понимал, что девчонки совершенно не старались его задеть, просто он чересчур чувствительный, поэтому никогда и ничего им не говорил.

Дзёдзи просто не хотелось, чтобы кто-то сравнивал его с любимым старшим братом Дзётой. Он мечтал, чтобы люди признавали его как человека, у которого есть очень похожий на него брат. Вот и всё.

Ханако была немного другой.

Она никогда не путала Дзёту и Дзёдзи. Даже когда они были одеты в одинаковые олимпийки или стояли к ней спиной, она без колебаний правильно называла их имена, словно это было так же естественно, как дышать. При этом она никогда не указывала на различия в характерах между Дзётой и Дзёдзи. Ведь никому же в голову не придёт указывать на различия в характерах Какэру и Киёсэ.

– Хана-тян, как ты нас различаешь? – поинтересовался как-то раз Дзёдзи, ведь это было совершенно удивительно.

Ханако, казалось, не поняла его вопроса.

– Как различаю? – спросила она с недоумением.

– Кажется, будто мы со старшим братом похожи друг на друга даже больше, чем другие близнецы. Наши друзья в универе часто принимают меня за ниитяна и зовут Дзётой.

– А ребята из Тикусэйсо не путают?

– Нет. Но это потому, что мы проводим много времени вместе.

«Хм…» Ханако, казалось, о чем-то задумалась. Братья тогда провожали ее в «Яокацу». Дзёдзи почувствовал, что Дзёта, который шел по другую руку Ханако, тоже терпеливо ждет ее ответа.

– Я никогда не задумывалась об этом, не знаю, – наконец сказала Ханако. – С тех пор как я впервые увидела вас, то просто приняла, что вы братья, которые отлично ладят, и для меня вы всегда вместе. Вы оба такие… классные.

«А-а-а! – Дзёдзи почти кричал, когда бежал. – Ведь тогда Хана-тян действительно назвала нас классными! Выходит, мы ей и правда нравимся! Только пока неясно, кто именно из нас».

Дзёдзи подумал, что, может, и неважно, кто нравится Хане-тян – он или его брат. Ведь это не отменяло того, что Ханако, которая, казалось, принимала как их сходства, так и различия, была для него особенным человеком.

Но, с другой стороны… Дзёдзи снова погрузился в пучину своих мыслей. Я ведь думал, что Хана-тян любит Какэру.

Именно поэтому, несмотря на свои чувства к Ханако, Дзёдзи не мог сделать первый шаг.

И на сборах летом, и у них в Тикусэйсо Ханако часто общалась с Какэру. Когда тот бежал, его фигура была по-настоящему красивой. Может, это и странно – считать красивым парня, но, когда Дзёдзи увидел бег Какэру, он впервые понял силу и красоту тех, кто серьезно посвящает себя спорту.

Какэру был одержим легкой атлетикой, и, видимо, его социальные навыки были не слишком-то хороши, но он был очень искренним. «Какэру, в отличие от меня, не умеет сходиться с людьми. Но он всегда старается узнать окружающих и себя лучше, поэтому так мучительно и подбирает слова при общении».

Какэру жил так, как бегал. Он был сильным, прямым и давал тем, кто на него смотрел, надежду.

Вот почему Дзёдзи нравился Какэру, хотя они и часто