— Они движутся по инерции, — сообщил я. — Скорость старта всегда одна и та же. Сопротивление среды в вакууме такое, что им можно пренебречь на интересующих нас дистанциях. Следовательно, зная все эти переменные, а мы их знаем, ничего не стоит чередовать выбросы видимых и невидимых астероидов.

— Но они ведь уже среди минных полей!

— Разумеется. Ведь мы направляем камни строго по одному и тому же вектору. Плотность минного поля должна была остановить наши скоростные бомбардировщики и линейные корабли от фронтальных и фланговых ударов. Это хорошая позиция вражеского командующего.

— Но в то же время ваши камни пробивают проход для атаки.

— Они так думают.

— А на самом деле?

— Наблюдайте за желтыми отметками в точке семь-три-три, — посоветовал я. — Видите, они непосредственно близки к вражеским кораблям?

— Да, но… постойте, они двигаются быстрее! Эта скорость выше, чем скорость запуска!

— Верно, — подтвердил я. — Противник использовал местные условия — положение газового гиганта поперек гиперпространственного маршрута, как раз для того, чтобы гравитация первого помешала нам атаковать непосредственно Туле сразу. Это хорошее использование имеющихся условий. Но естественная гравитация не может работать лишь на одну сторону. Она универсальна.

— Эффект гравитационной пращи! — сообразил мореллианец. — Вы используете гравитацию газового гиганта для того, чтобы ускорить свои астероиды по сравнению со скоростью запуска и тем самым увеличить скорость полета осколков после подрыва.

— И за счет этого создаем больший объем очищенного пространства, — подтвердил я. — Пока противник думает, что мы используем невидимые астероиды для того, чтобы пробить его оборону, мы используем физику, чтобы ввести его в заблуждение. Использовать пассивные мины было хорошей, но недостаточно хорошей идеей.

— Ведь они не могут по сканерам наблюдать за тем, какая часть минного заграждения пробита, — понял мореллианец.

— Именно. Даже наши показания, — я сделал глоток и посмотрел на тактический экран, — это не более чем усредненный поток данных. Поэтому, как только произойдет задуманное… А вот и оно.

Благодаря системе приближения изображений можно было наблюдать за тем, как первые жертвы наших невидимых астероидов — три тяжелых крейсера типа «Дредноут», начинают окутываться вспышками детонаций.

Вспышки взрывчатого вещества, разрывающего при столкновении астероиды на куски, буквально затапливали борта кораблей огнем. Осколки, что дробины, расходились по броне под воздействием приданного им ускорения, уничтожая и повреждая все на своем пути.

— Вы использовали небольшие астероиды, — подметил Бароса. — В противном случае, эти корабли не отделались бы только повреждениями пушек, корпусов и антенн.

— Верно, ведь в первой волне шли астероиды размером вполовину меньше расстояния между космическими минами, — объяснил я. — Этого вполне достаточно для того, чтобы в своей массе минимум треть от изначального числа преодолела заграждения и нанесла повреждения. Таким образом противник получил первое и недвусмысленное понимание того, что его защита оказалась неидеальной. Как видите, это происходит в обеих группах флотов неприятеля.

— И они начинают усиленно маневрировать.

— Безусловно, — подтвердил я, наблюдая за тем, как продолжаются детонации уже на десятках звездолетов. Некоторые из них, используя старую проверенную тысячелетиями инструкцию — поднимать дефлекторы лишь перед началом непосредственно сражения — страдали больше других. Но так или иначе, а звездолеты противника продолжали выходить из дрейфа. — Вот только они скованы внутренним пространством минной полусферы. Заднего хода на кораблях не существует, а использовать носовые маневровые для того, чтобы убраться подальше от невидимых бомб — крайне неэффективно.

— Ведь они думают, что минное поле пробито, а потому следует отступить с позиции, — продолжил мою мысль мореллианец. — И некоторые из них сталкиваются между собой, — на наших глазах в разных концах орбиты газового гиганта почти полдюжины корветов и фрегатов приняли смерть от таранов друг друга. — Либо выскакивают на минное поле.

— Либо же получают взрывы в кормовой части кораблей, что превращает их двигатели в крайне неэффективные средства передвижения, — лаконично отметил я очередной казус.

— Но так или иначе, а они выберутся из этого куполообразного минного поля, — подметил мореллианец. — И отойдут к орбите Туле.

— Не отойдут, — заверил я. — А просто попытаются.

— Потому что вы приготовили еще одну ловушку? — уточнил Бароса.

— Я не имею обыкновения ходить в системы противника без сюрпризов, мистер Уоррен. И, несмотря на то, что их запас не так уж велик, а все они известны, почему-то каждый раз они оказываются неприятными для моих врагов.

— И то верно, — на лице мореллианца появилась усмешка. — Чего ж это они такому добру не рады.

— Сам себе задаю такой вопрос, мистер Уоррен, — признался я, делая глоток кафа.

Хороший напиток.

У Мары Джейд определенно отменный вкус на подобные вещи.

Глава 96

Для офицеров и солдат бронетанковых войск есть не так уж много причин, чтобы грустить.

Одна такая причина — вышедшая из строя машина, запчасти к которой редки и их нет под рукой. И капитан Насбу как раз находился в таком положении. Его гусеничный танк сейчас находился в ангаре и навряд ли вскоре покинет его. Даже если поставят новый двигатель.

Будь у него обычный танк, например, репульсорный, то переживать не стоило бы. Запчастей или замен к ним, как грязи на Джабииме. А вот с «Завоевателями» весьма не просто все.

Да, его покореженную и изломанную машину эвакуировали с поля боя — прототипы не оставляют даже на подконтрольных планетах. Режим секретности и протокол полевых испытаний это не позволяет.

Машину нужно изучить, понять где что сыграло свою роль неверно, что нужно доработать или, наоборот, демонтировать.

Благодаря модульной структуре «Завоевателя» восстановить его можно было без каких-то проблем. Снимай «навесное», демонтируй поврежденное и навешивай все обратно. Ведь меняется абсолютно все — от траков и гусениц, до корпуса, оружия и башни.

Вот только малая партия для испытаний так же обусловила и малый объем запчастей для машин. И, хоть его танк находился в относительно восстановленном состоянии, присланный двигатель оказался с браком. Крохотная микротрещиина в оболочке появилась в результате некорректной транспортировки — ящик с двигателем банально некрепко зафиксировали и при маневре, тот сорвался с креплений и… ну, дальше нет смысла даже описывать ситуацию.

Устанавливать подобный двигатель на боевую машину — себе дороже. Первый же продолжительный переход — и реактор начнет «сифонить»