— А ну стоять! Т-ты пойдёшь со мной, — он двинулся было к выходу, но вдруг разжал пальцы и с тонким визгом схватился за окровавленное запястье. — Тварь!

Он дёрнул раненой рукой, и ему в ладонь выпал небольшой, странно раздутый бластер. Гомон и смешки стихли, как по команде. Человек повёл рукой, выглядывая кого-то среди столов. Гедимин увидел, как у стены блеснула шпилька в причёске Джой, — самка выглянула из-под стула и снова спряталась.

— Эй, сэр! — крикнул, опомнившись, Уриэль. Его напарник, подавшись к двери, быстро тыкал пальцем в передатчик; Хадад, держа ладонь на станнере, шагнул к пьяному.

— Стойте, где стоите, — продолжал громким, преувеличенно уверенным голосом Уриэль. — Оружие на стол, руки на виду! Где вы…

«Tza hasu!» — только и успел подумать Гедимин. Заграждение не вовремя подвернулось под ногу, и он, едва дотянувшись до стрелка, рухнул перед ним. Человек, отброшенный в сторону, с размаху сел на пол, выстрел ушёл в потолок и, перебив проводку, высек сотни искр. Гедимин дёрнулся, пытаясь быстро подняться, и почувствовал резкое жжение в плече. Боль вспыхнула снова, и одновременно обожгло глаза, — человек, стоящий над ним, палил в упор, сжав бластер двумя руками, и радостно визжал. Гедимин уронил голову и вскинул руку, прикрывая глаза, — и продолжил движение, коротко, без замаха, ткнув стрелка кулаком в пах. Удар, по сарматским меркам, был очень слабый, но человек, странно булькнув, выронил бластер, схватился двумя руками за пострадавшее место и повалился на пол, сдавленно подвывая. Гедимин, так и не поднявшись, толкнул бластер по полу в сторону ближайшего патрульного и сжал запястья «раненого», вздёрнув их кверху. Человек захрипел. Он даже не пытался вырваться, только дрожал и, вытаращив глаза, капал Гедимину на руку слюной. «Не едкая?» — мелькнуло в голове сармата, судорожно вспоминающего, что всё это могло означать. «Нет, просто жижа. Совсем забыл, — у них же чувствительный пах…»

— Стоять! — над сарматом загрохотали стальные «сапоги». В баре разом зажглись все лампы, и Гедимин от неожиданности зажмурился. Его ударили по запястью, заставив разжать руку, человека, подвывающего от боли, схватили за плечи и поволокли к двери. Гедимин сел, посмотрел на свои ноги, — остатки искорёженного ограждения намотались на щиколотки. Сармат стал выпутываться. Со всех сторон неслись крики; Гедимин не прислушивался, пока его не схватили за плечо и не вздёрнули кверху.

— Нападение на человека, членовредительство… — начал было ближайший экзоскелетчик, но его фразу прервал возмущённый вопль.

— Он защищал нас, ясно? — Джой, забравшись на ближайший стол, смотрела на «копа» сверху вниз. Её волосы окончательно растрепались, и единственная шпилька торчала из густых прядей, постепенно сползая. Гедимин смотрел на неё и прикидывал, когда она выпадет, — в голову, как обычно в таких ситуациях, лезла всякая чушь.

— В него стреляли! — крикнул, вынырнув откуда-то сбоку, Уриэль. Он держал в руках короткий раздутый бластер — одной рукой за рукоять, другой — за ствол, направив сопло в пол. Он смотрел на сармата широко распахнутыми глазами и едва заметно дрожал.

— Медика, срочно! — он повернулся к экзоскелетчикам. — Его ранили… сюда, в шею…

Он хотел показать на себе, но помешал бластер. Ближайший «коп» отобрал у него оружие и бросил в прозрачный контейнер.

— Забирай теска. Покажешь медику и сдашь в изолятор. Стажёр Хадад, ты тут с самого начала? Кто ещё? Джой Флоренс?

— Тут камеры, — подал голос Дэвид, когда Гедимина, подталкивая в спину, провели мимо стойки. — Ночная съёмка. Теск защищался, ничего более.

— Разберёмся, — буркнул патрульный, выводя сармата в коридор. Гедимин шёл, сердито щурясь на стены. «Говорил же — не лезь к „макакам“ в день их победы,» — он поморщился, услышав вдалеке голос Кенена. «А я куда полез? За кого заступаться? Одна убивала сарматов, другой — скоро будет. Болван ты, Гедимин. Теперь ещё и посадят.»

02 ноября 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ну вот, смотри, — медик, убрав слой сетчатого скирлина, глянул на розоватое пятно на груди сармата, кивнул и, быстро обрызгав заживающий ожог гелем, повернулся к конвоиру. — Завтра затянется. Прижгло кожу, вот и всё. Если бы сняли куртку раньше, зажило бы к утру. Здесь всё. Что у вас ещё?

Он вышел из камеры. Следом выбрался экзоскелетчик, подозрительно оглядываясь на Гедимина. Сармат сидел на месте, пока не закрылась дверь камеры. Снаружи его попытались окликнуть, но опустившееся поверх решёток защитное поле поглотило все звуки.

Гедимин поднялся на ноги, вытянул руки, упираясь в потолок, и напряг мышцы. Хотелось размяться, но камера была тесна для резких движений. Пока тут были медик и конвоир, сармат вжимался в стену и дышал через раз, — он здесь еле помещался, и для других существ тут места не было.

— Эй, теск! — нижняя часть защитного поля отключилась, и под решётку просунули запечатанный контейнер. Внутри была жёсткая кружка с крышкой, рядом с ней — ёмкость с Би-плазмой.

— Обед!

Сармат забрал еду. В кружке был чай — уже вторая порция за сегодня. Сармат посмотрел на белый цветок в чёрном кольце, нарисованный на крышке, и невесело усмехнулся. «Лучше бы Кенену прислали. Он там сейчас бесится…»

В камере-одиночке Гедимин сидел с тех пор, как его вывели из бара. Медика привели в первые пять минут — сармат даже удивился; он сам не вспоминал об ожогах, если не пытался резко поднять руку. Сильнее всего пострадала куртка — она и сейчас лежала, расстеленная на кровати, и проплавленные участки были заклеены прозрачной лентой. Под ней от краёв материи тянулись друг к другу прорастающие нити — скирлин регенерировал, но на полное зарастание должно было уйти дня три.

— Эй, теск! — защитное поле растаяло полностью, сквозь решётку в камеру заглянул экзоскелетчик в жёлтом «Маршалле» довоенной сборки и выразительно помахал магнитными наручниками. — Одевайся, бери чай и выходи. Прогулка!

Гедимин удивлённо мигнул, собрал контейнер и встал у двери. Экзоскелетчик хмыкнул.

— Одежда! — напомнил он, махнув наручниками.

— Она рваная, — недовольно сощурился