16 ноября 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

С каждым днём зелёный свет в активной зоне синтезирующего реактора становился ярче. Сейчас он частично померк — плутониевые стержни были извлечены и отправлены на переработку. Гедимин, остановившись у закрытого люка, смотрел на стеклянные колонны, светящиеся изнутри, — уран превращался в ирренций медленнее, чем плутоний, но процесс шёл, и анализатор показывал, что количество в данном случае важнее качества. «Два центнера,» — думал сармат, привычно переводя показания прибора в показатели выработки. «Много дней на переработку, но — два чистых центнера. Интересно, как там у „Тория“ с синтезом в рудах. Большая масса, но низкая концентрация. Запустится или нет?»

Вся надежда была на «Тория». Самому Гедимину нечем было его удивить. Реактор с борным охлаждением работал, успешно проходил ежедневные испытания, отключался раз в два-три дня и легко запускался, не перегреваясь и не пульсируя. Гедимин сам не понимал, что его настораживает, и почему он не спешит сообщать о завершении проекта «Неистовый свет». «Что-то там не так,» — он задумчиво щурился на светящиеся колонны. «Слишком гладко, что ли…»

Едва он вышел из экранированного отсека, в наушниках запищало.

— Атомщик, я на месте, — отчитался, выравнивая дыхание, Айзек. — Можешь не возвращаться. Амос идёт к тебе.

— Хорошо, — отозвался Гедимин. Айзек, возвращаясь с космодрома, каждый раз кидался к реактору, будто думал, что за время отсутствия тот взорвётся. Гедимину не нравилось такое недоверие, но и упрекать Айзека вроде как было не в чем. «С чего ему мне доверять?» — думал сармат, угрюмо разглядывая переборки в недрах бывшего корабля. «На одну АЭС меня не пустили, с другой выгнали…»

Капитанская рубка была закрыта, но Гедимин всё равно замедлил шаг и старался не шуметь, проходя мимо. С Кененом он не разговаривал с тех пор, как вернулся из тюрьмы, — командир избегал его, обходя по широкой дуге, а при встрече фыркал и отворачивался.

— Атомщик! — Иджес, выглядывающий из информатория, радостно усмехнулся. — Маккензи тебе не сказал?

Гедимин качнул головой.

— Через неделю привезут реактор, — сказал Иджес. — В этот раз точно.

Сармат пожал плечами.

— Пусть везут. Айзек тебе поможет.

— Ну нет, — мотнул головой Иджес. — Никаких Айзеков. Кенен клялся, что ставить будешь ты. Нам можно плести что угодно, но это он обещал макакам с Весты. «Лучший механик, инженер-ядерщик, Гедимин Кларк»…

Иджес удачно передразнил Кенена, и Гедимин невольно усмехнулся.

— Ладно. Перед загрузкой всё проверим, проблем быть не должно, — рассеянно проговорил он, садясь перед телекомпом. — Что интересного?

Иджес пожал плечами.

— Для меня — ничего. Сарматы чистят Землю, макаки бегают вокруг, Миана следит, чтобы они нас не перестреляли. Маккензи мечтает вернуться в Атлантис, а я думаю — если всё так и дальше пойдёт, нам надо просить убежища в Миане. Нас там знают, позволят занять какой-нибудь астероид…

Он вышел. Гедимин с тихим вздохом развернул новостную ленту. «Первый отчёт по проекту Гонда» — сверкнул ему в глаза верхний заголовок, подчёркнутый мигающей красной чертой.

«Совет безопасности Солнечной системы был собран для обсуждения предварительных итогов,» — читал сармат, открывая приложенные диаграммы. Судя по округлению чисел и грубому рисунку, это был «третий извод» — то, что из разрешённого к опубликованию смог понять журналист. Здесь были данные по Земле в целом; разница между Восточным и Западным блоками была, но незначительная.

«Из каждых десяти самок семь негодны к размножению,» — подытожил про себя Гедимин — это был уже «четвёртый извод», но сармату, не собирающемуся никого размножать, этого хватало. «А у самцов лучше — пятьдесят на пятьдесят. А, вот тут это объясняется… Вот опять предлагают построить клонарий… Надо же, у эа-вируса есть побочные эффекты. Я думал, он на людей не действует…»

«Речь не идёт о принудительной стерилизации,» — успокаивал землян кто-то из Совета безопасности. «Речь не идёт о принудительном оплодотворении. Однако добровольная сдача генетического материала должна всемерно поощряться. Восточный и Западный блок выделят средства на развитие пренатальной медицины…»

Гедимин пожал плечами. «Что они так вцепились в свой способ размножения? Долго, опасно и непредсказуемо. Давно бы построили нормальный клонарий…»

23 ноября 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Компенсатор… Это он, не иначе,» — Гедимин, с трудом сделав последний шаг, тяжело рухнул на скамейку. Его пошатнуло, и он всадил когти на ногах в тротуар, упираясь локтями в расставленные колени и придерживая двумя руками гудящую голову. «Вектор гравитации… Ah— has— sulesh!»

Он вцепился в шлем. Внутри черепа гулко грохотала кровь, поверхность уплывала из-под ног, а стоило открыть глаза, как сармата вело вбок, и небо норовило оказаться снизу. «Сиди,» — приказал он себе, опуская голову ещё ниже. «Дыши. Двадцать шесть… двадцать семь…»

На счёте «девяносто девять» он решился открыть один глаз. Небо осталось наверху, но ближайший барк за оградой космодрома дрожал и раздваивался. «Гребучий гравикомпенсатор,» — обречённо вздохнул Гедимин и снова зажмурился. «Что мешало правильно выставить вектор⁈»

Сегодняшний полёт на броне грузовика с плутонием решительно не задался. Плохо сармату стало ещё в Микатарре, сразу после посадки, но он держался, не показывая слабости, пока не устроился в трюме барка, идущего к Луне. Гедимин надеялся, что отлежится, но толчки и рывки транспорта, перебрасываемого между гравитационными батутами, растрясли что-то внутри черепа, и до скамейки он еле дошёл.

— Урод! — раздалось сзади. Что-то негромко брякнуло по скафандру. «Начинается,» — сармат глубоко вдохнул, прикидывая, хватит ли сил на резкий рывок, или лучше подождать, пока «макаке» самой надоест биться о скафандр. «Подойдёт близко — сверну шею,» — думал он, вслушиваясь в звуки снаружи гудящей головы. «Их двое. Один медлит…»

Громкий свист заставил его вздрогнуть и сердито зашипеть — по ощущениям, барабанные перепонки столкнулись где-то внутри черепа. Следом послышались шаги — сперва торопливые, удаляющиеся, потом — приближающиеся, медленные, слегка неуверенные — будто на кого-то навесили непривычный груз, и он боится дёрнуться, чтобы не уронить или не упасть.

— Сэр? — раздался над головой