— Да, тут без разницы. Ладно, иди так.

Сармат протянул ему правую руку. Человек застегнул браслет, едва сошедшийся на его запястье, и кивнул — «выходи». Другой браслет остался прикреплённым к экзоскелету. Соединены они были свободно — на полметра.

Пройдя мимо камер, закрытых защитным полем (почти все они были пусты), Гедимин вышел в общий коридор, вдоль которого тянулись решётки. Люди, рассаженные по двое, при виде экзоскелетчика притихли и повернулись к нему. Сармат заметил, что все они одеты в форменные комбинезоны — кто в синий, кто в зелёный.

— А где моя форма? — спросил он, выходя из тюремного ангара. Конвоир хмыкнул.

— Влетишь к нам лет на пять — сделаем, не сомневайся, — проворчал он, открывая очередную дверь. — Эй, парень!

Стажёр, мнущийся у стены, встрепенулся и вытянулся во весь рост.

— Да, сэр!

Услышав голос Уриэля, Гедимин недовольно сощурился. «Опять эта „мартышка“…»

— Поводи его, — велел конвоир, бросив стажёру браслет. — Пусть пройдётся, пока ангар не разнёс.

Уриэль взглянул на сармата снизу вверх, покраснел и опустил глаза, суетливо прикрепляя браслет к униформе. Руку Гедимина дёрнуло в сторону — стажёр укоротил магнитный «поводок» до тридцати сантиметров. Сармат сузил глаза — и сразу же, как они вышли из участка и свернули к пустующим ангарам, дёрнул руку на себя. Магнит выдержал, но слишком лёгкого конвоира мотнуло в сторону, и он едва не врезался в сармата.

— Хей! — он схватился за браслет и потянул на себя. — Куда⁈

— Полметра, — буркнул Гедимин, приподнимая руку. Будь Уриэль таким же сильным или хотя бы тяжёлым, они могли бы испытать на прочность сам магнит, а так человек болтался на невидимом «поводке» и ничего с этим сделать не мог. «Если не заметит сержант,» — напомнил себе Гедимин и воровато оглянулся через плечо. «Объясняй потом, что не замышлял побег…»

Браслет защёлкал, отматывая положенное расстояние. Сармат расслабил руку и кивнул конвоиру — «веди». Бежать он никуда не собирался — по крайней мере, пока не получил настоящий срок. Пока он не слышал даже о суде.

На дорожном покрытии между ангарами были нарисованы белые стрелки. На их пересечении четверо детёнышей играли с цветными мячиками; увидев сармата, они шарахнулись к стене.

— У нас тут нет двора для прогулок, — казалось, Уриэлю самому из-за этого неловко. — Пойдём наружу, где лавки.

«На край космодрома,» — Гедимин удивлённо мигнул. «Заключённые гуляют на краю космодрома?»

Хадад подошёл к ближайшей лавке. Там уже сидели пассажиры, в ожидании рейса гуляющие у космодрома. На оклик конвоира они недовольно оглянулись, но, увидев сармата, резко замолчали и, подобрав сумки, быстро пошли к терминалу. Уриэль, кивнув Гедимину на свободную лавку, сам запрыгнул на неё и заболтал ногами — она была немного высоковата. «А он некрупный,» — подумал сармат, расставляя на свободном месте припасы. «Даже для „мартышки“. Ничего, экзоскелет всё скроет.»

— Ничего себе шрамы, — пробормотал человек, разглядывая сармата в упор. — Это в войну?

Гедимин, за едой успевший о нём забыть, растерянно мигнул.

— А кем ты был, пока не получил крейсер? — спросил, не дождавшись ответа, Уриэль. — Здесь говорят — механиком. Механики так не стреляют. Ты пилот? Канонир?

— Пилот, — буркнул сармат, глядя на пустую кружку. Еда кончилась; Хадад заметил это — и теперь от расспросов было некуда деться. «Не болтай лишнего,» — напомнил себе Гедимин. «Вообще болтай поменьше. Это не сармат. Это — hasu.»

— Мой отец был пилотом, — кивнул Уриэль; по его лицу пробежала волна. — В лучшем флоте Земли. Слышал про Стальной Пояс?

— Все слышали, — отозвался Гедимин, глядя сквозь него. Ему не в чем было себя винить, но под рёбрами всё равно ныло, и он старался глубже дышать, чтобы разжать тугой невидимый обруч.

— Я был внизу, когда его взломали, — продолжал Хадад. — В убежище. А отец — наверху.

«А я — в крейсере, идущем на взлом,» — закончил про себя Гедимин. «Зачем ты говоришь мне это, hasu?»

— Они даже взлететь не успели, — Уриэль, прерывисто вздохнув, на секунду замолчал, потом снова поднял взгляд на сармата. — Почему ты заступился? Там, в баре? Тебя могли убить!

— Не могли, — отозвался Гедимин, поводя обожжённым плечом и досадливо щурясь. — Скафандр. А тебя — могли. Куда полез в одной тряпке⁈

Уриэль радостно хмыкнул. Сармат, не увидев повода для радости, недовольно сощурился.

— Он был совсем не в себе, — сказал Хадад, постучав пальцем по лбу. — Совсем! Я попал в него из станнера, когда он в тебя стрелял. Даже не качнулся.

— Слабый разряд, — буркнул Гедимин, глядя на рукоятку оружия, прикреплённого к поясу Уриэля. Если бы сармат захотел, станнер уже был бы у него в руках, — Хадад глазел на Гедимина и нелепо усмехался, не следя ни за оружием, ни за передатчиком, ни за наручниками.

— У него был мощный бластер, — человек сложил ладони в кольцо. — Усиленный луч. Там в сопло забит кусок чёрного стекла. Знаешь, для чего?

— Линза, — пробормотал сармат, покосившись на ожог. «Видел бы Линкен! Попасть под луч пьяной мартышки с обрезом…»

— Вот такой толщины! — Уриэль сложил вместе три пальца. — Экзоскелет, наверное, прожгло бы. А тебя? Ты знал, что не прожжёт? В тебя много стреляли?

Гедимин досадливо поморщился.

— Семислойка, — буркнул он. — Крейсерная броня. У меня такая же. Рассчитана на ядерный взрыв.

Уриэль недоверчиво усмехнулся.

— На ядерный взрыв⁈ Только не говори, что ты пробовал!

Гедимин покосился на кожу, иссечённую шрамами, — кусок твэла, врезавшийся когда-то в ключицу, оставил чёткий след. Сармат притронулся было к нему, но, опомнившись, сердито сощурился и рывком поднялся на ноги.

— Идём.

— Ещё рано, — Уриэль