***

Глава 10. Подвал Инквизиции

Глава 10. Подвал Инквизиции

ночь с 8 на 9 день 3 месяца зимы (3 месяца года) 2010 г. Я.

Империя, Лагрейн,

улица Добродетельных Дев

местное отделении Инквизиции

… сорок две ступени прошли вместе дрожащая от ужаса Агнесса и ее провожатый со столь обманчивой внешностью.

Сорок две ступени вниз, и неизвестно сколько еще шагов по широкому коридору, прежде чем остановились в небольшом освещенном покое, перед окованной потемневшим железом двустворчатой массивной дверью. Две простые деревянные лавки стояли вдоль стен. Мужчина поднял с одной из них грубый деревянный короб и подал Агнессе: «Раздевайся! Вещи складывай сюда!»

Агнесса послушно сложила в ящичек зимний стеганный кафтанчик и шальку, в которые куталась в камере.

- Всё скидай! Догола! – рявкнул дядька на замешкавшуюся девушку.

- А…, - нерешительно начала она

- Не акай! Все одёжу скидай, говорю! На стул испытаний допрашиваемый садится голенький, как в первый миг рождения. Шоб с одежой за порогом гонор свой оставил.

Но Агнесса все равно замерла в нерешительности, теребя завязки платья: «Так срамно же, голышом…»

- Не стыдись, лучше сама все скидай. А то ежели я помощников кликну, им только в радость девку полапать. Парни молодые, никакой серьёзности. Тока они одежу с тебя снимать не будут, а просто срежут. А ежели, даст Единый, тебя оправдают – в чём домой пойдешь? Или, супротив, вина на тебе, под перекладину оборванкой станешь? Али, думаешь, сродственники другую одёжу принесут, чтоб стыду меньше было? Им и так позору не оберешься, город у нас небольшой, каждый пальцем тыкать будет: «Видал, третьего дню, сродственница их в петле ногами дрыгала да голыми сиськами трясла». От такого позора целые семьи из города бегут – висельница в роду...

От нахлынувшего ужаса Агнесса ослабела и оперлась на потеющую влагой стену. Не нужно было обладать большим воображением, чтобы представить казнь воочию. Вешали в городе часто, видели это все, от мала до велика. Мужчин чаще, чем женщин, поэтому на женские казни собиралось больше народа. Но её? На виселицу? Голышом? С вываленным языком?

Ноги у девушки подкосились, и с тоненьким воем она осела на пол.

- ...а так прилично оденем, коленочки свяжем, и повиснешь чинно-аккуратно, просто как невезучая девочка из порядочной семьи...

- На виселицу? – заикаясь, переспросила Агнесса, слабыми руками цепляясь за лавку.

- А ты как думала? За смертоубийство али запретную магию - на виселицу, за лжесвидетельство и воровство – плетей у позорного столба, за сплетни и склоки – в колодки. А могут и клеймо позорное положить, если не впервой…

Заливаясь слезами и подвывая, Агнесса принялась лихорадочно теребить застежки и завязки одежды. Раздеваться с помощью молодых подручных ката ей хотелось еще меньше, чем раздеваться самой.

Но тут она сквозь слезы заметила нечто, от чего ее руки замерли. Кат тоже разделся и стоял в одних лишь грубых сапогах на голое тело, прилаживая на шее завязки длинного кожаного фартука.

- А чего это Вы, дяденька, тоже разделись?!

- Дык после допросной запах от одежи такой, что собаки на улице с воем шарахаются. И не отстирать. Да и чего тебя стесняться? Я тебе точно сказать могу: кады мы закончим, я тебе роднее буду, чем отец, братья и все полюбовники твои, вместе взятые. Завсегда так бывает с теми, по кому розыск чинить приходится...

Ангелина снова взвыла и бухнулась на колени, обхватила голые волосатые бедра: «Пожалейте меня, дяденька!!! Я для вас...»

Палач аккуратно, даже, пожалуй, нежно, отодвинул от себя полуголую рыдающую девушку.

- Не искушай меня, девонька. Не выйдет тебе с того послабления. Да и плоха такая подмога будет, лишь испытание дольше длить придется. А так отмучаешься испытанием, признаешься – и такое облегчение испытаешь, слов нет. Даст Единый, быстро признаешься, и своими ножками в камеру вернёшься, еще до полуночи. Упорствовать будешь, по всем ступеням пойдешь – утром нести тебя придется. Ну да не беда, ты легонькая... Давай, раздевайся, время не тяни ...

Когда Агнесса положила в короб последний лоскут своих одежд, и выпрямилась, ежась и зябко переступая босыми ногами по ледяному каменному полу, палач нажал на невидимый рычаг и за стеной раздался густой и мрачный звук гонга.

Из стремительно распахнувшихся дверей ярко освещенного Чертога Дознания выступили двое крепких молодцов, цепко ухватили под руки рыдающую девушку, и стремительно повлекли к Стулу Испытаний – мрачной железной конструкции в центре палаты, где Агнессе предстояло претерпеть регламентированные законом муки дознания.

Панический визг разнесся звонким эхом под каменными сводами, когда Агнесса воочию увидела и осознала, куда тащат ее уверенные руки. В нем слышалось такое отчаяние, боль и смертельный ужас, что нечаянного обывателя продрало бы морозом по коже. Но в Чертоге Дознания обыватель мог оказаться лишь в единственном случае – будучи сам прикован к Стулу Испытаний. Расследование в Чертоге Дознания вели самые закаленные профессионалы.

Следом шагнул улыбчивый палач в кожаном фартуке на голое тело, и двери захлопнулись столь же стремительно, как и распахнулись, но неожиданно мягко, как пасть хищника, разом обрубив вопль на самой высокой его ноте...

***

Правосудие в Империи было стремительным и неразборчивым.

Спроса на каторжный труд не было, а содержание заключенных стоит денег. Поэтому лишь в редких случаях, с обвинением в адрес людей знатных и богатых, процесс мог продолжаться сколько-нибудь долго, да и при этом за содержание арестанта