Помочь Себастьяну явить на свет скрывающегося в душе распутника? Мужчину, любящего читать Кольриджа в постели, мчать по сельской местности на головокружительной скорости и беззаботно делать ставки? Мужчину, позволяющего страсти руководить своей жизнью? При мысли о том, чтобы пробудить в Себастьяне такого человека, на губах Шарлотты заиграла лукавая улыбка.

– Вы и правда думаете, что…

– Да, – поспешила перебить девушку Куинс. – Думаю!

Но Шарлотта вдруг замерла. Как же она могла забыть?

– Он должен жениться на мисс Берк, – упрямо заявила она, поворачиваясь к Куинс спиной, чтобы скрыть разочарование.

– Это еще почему?

– Из-за денег. Марлоу по уши в долгах.

– Значит, вам придется изменить и это, – как ни в чем не бывало ответила Куинс. Словно раздобыть где-то состояние за две недели было так же просто, как обзавестись дорогим платьем из голубого бархата.

– Из этого ничего не получится, – сказала Шарлотта, направляясь к шкафу. – Раньше я вела образ жизни Лотти. Но теперь вновь стала Шарлоттой. Моя мать никогда…

Однако, когда она развернулась, комната была пуста. Куинс испарилась.

А потом в гробовой тишине Шарлотта услышала едва различимый шепот:

– У вас есть все, что нужно, моя дорогая. Я вас уверяю.

– Но как это возможно? – вслух поинтересовалась Шарлотта. Она в отчаянии плюхнулась на кровать и внезапно обнаружила, что села на что-то твердое и неподатливое.

«Что за черт», – подумала девушка, рассеянно запуская руку под одеяло. И в этот самый момент на нее нахлынули воспоминания.

«Нет, этого не может быть». Вскочив с кровати, она откинула одеяло и ошеломленно охнула, потому что на простыне сверкали бриллианты Рокхерста.

Шарлотта медленно протянула руку и взяла твердые холодные камни, все еще не зная, верить ей или нет, что этот дорогой подарок последовал за ней в прежнюю жизнь.

И все же камни были такими настоящими, сверкая и переливаясь в утреннем свете. И если они были настоящими, это означало, что возможно все.

– Я же вам говорила, – вновь раздался шепот, сопровождаемый тихим смехом. – Найдите им достойное применение, моя дорогая.

Забрав у Фенвика шляпу, перчатки и трость, Себастьян вышел на улицу, спасаясь от предостережения матери, пока по какой-то непонятной причине оно не пустило корни в его душе и не обрело смысл.

Однако его бегство было неожиданно прервано. В тот самый момент, когда его нога ступила на тротуар, он внезапно столкнулся с ослепительной вспышкой муслина.

Трость со стуком упала на тротуар, в то время как руки Себастьяна сомкнулись на талии леди, чтобы удержать ее от неминуемого падения.

И в тот же самый момент Себастьяна словно молнией поразило. На короткое мгновение изгибы тела женщины показались ему такими же родными и знакомыми, как собственные руки. То, как она прильнула к нему, окутавший его легкий аромат фиалок вывели Себастьяна из задумчивости подобно грохоту пушечного выстрела. И внезапно о невероятно важном деле и привычном распорядке дня было забыто.

– Примите мои глубочайшие извинения, мадам, – пробормотал Себастьян, глядя на самую уродливую и невзрачную шляпку из тех, что он когда-либо видел. Он не знал, кого ожидал обнаружить в своих объятиях: возможно, существо, способное полностью завладеть его чувствами, – но уж точно не эту непримечательную миниатюрную девушку.

А потом она посмотрела на Себастьяна из-под ничем не украшенных полей шляпки, и взгляд ее глаз пронзил его сердце.

Голубые глаза. Такие ясные и лучистые, что у Себастьяна перехватило дыхание. А еще они показались ему настолько знакомыми, что он не знал, что и думать. Ведь они принадлежали этой маленькой старой деве – подруге Гермионы. Себастьян взглянул на нее еще раз, уверенный в том, что ошибся, и понял, что очарован видом непослушного локона, выбившегося из-под шляпки. И когда это ее волосы приобрели такой красивый каштановый оттенок, полный огня и блеска? А ведь раньше они напоминали по цвету крыло воробья.

А еще Себастьян вдруг представил, как эти освобожденные от шпилек волосы разметаются по шелковым простыням, как их обладательница поднимет на него горящие желанием и страстью глаза и задрожит от прикосновений его рук к ее обнаженной коже.

– Все в порядке, милорд? – спросила девушка, глядя на него так понимающе, что у него сложилось впечатление, будто она смогла прочитать его мысли.

Себастьян неожиданно расцепил объятия, и девушка едва не пошатнулась, но он не подхватил ее снова. Не хотел рисковать, опасаясь, что его одолеют еще более похотливые мысли о лучшей подруге его сестры.

Господи, как же неловко. Он выставил себя посмешищем, обнимая ее так… так дерзко, так… распутно. И теперь ему наверняка придется извиниться за свое неподобающее поведение.

«О, дьявол побери, как же ее зовут?»

И внезапно имя само пришло ему на ум.

– Прошу прощения, Лотти. Боюсь, я вас не заметил. – В этот момент Себастьян понял, что вновь прикасается к ней, держит за руку, причем весьма бесстыдно, на виду у всех обитателей Беркли-сквер, и отпустил руку девушки (с неохотой, хотя никогда не признался бы себе в этом), а теперь не знал, что еще сказать.

– Извиняться не за что, милорд, – ответила Шарлотта, проскользнув мимо Себастьяна, и стала подниматься по ступеням подобно грациозной соблазнительной кошке, подобно Титании, направляющейся к своему трону.

С минуту Себастьян просто таращился на нее, а потом она лукаво взглянула на него через плечо, словно знала, что он будет смотреть ей вслед, пожирая взглядом.

И что еще хуже – она казалась вполне довольной собой, купаясь в его распутном внимании.

Себастьян вздрогнул, поднял с тротуара трость и поспешно отвесил поклон, прежде чем стремительно зашагать по улице в сторону фешенебельного дома Берков на Гросвенор-сквер, словно за ним по пятам гнались французы.

Лишь позвонив в звонок над дверью, он понял, как назвал леди.

Лотти?

Имя было слишком знакомым, слишком чувственным для простого приветствия.

Чувственное. Вот слово, которое он не хотел использовать в одном предложении с… О черт, как же ее звали? Уилкокс? Уилсон? Уилмонт! Мисс Уилмонт. Не Лотти, не даже Шарлотта. А совершенно просто и обыденно – мисс Уилмонт.

Себастьян набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, как советовала делать его мать, чтобы очистить темные уголки своего сознания.

Но это не помогло. Закрыв глаза, он представил обнаженную мисс Уилмонт, сидящую в экипаже, с понимающим выражением на дерзком личике. Губы изогнуты в довольной улыбке, а ясные голубые глаза лучатся радостью.

Открыв глаза, Себастьян увидел перед собой дворецкого Берков Прауза, удивленно глядящего на него.

– А, Прауз, добрый день, – пробормотал Себастьян, когда дворецкий впустил его