в свою очередь, произвел сына; последний, подражая отцу, также родил сына, этот – еще сына и т. д. В итоге последовательно явилось семь сыновей. Имена их очень характерны: Ялдаваоф, Иао, Саваоф, Адонеус, Элосус, Ореус, Астонфеус. Между Ялдаваофом и происшедшими от него сыновьями начались “споры и брани за господство”. Ялдаваоф, в отчаянье и скорби, с вожделением посмотрел на материю, отчего родился сын, извивающийся подобно змее. Ялдаваоф, презирающий свою мать за то, что он произвел детей и внуков без ее помощи, радуясь и похваляясь, воскликнул: “Я отец и бог, и нет никого, кроме меня… придите, сотворим человека по образу нашему”. При этом Ялдаваоф надеялся, что подвластные ему существа, вложив в человека свою силу, сами обессилят.

Однако, по внушению Премудрости, дело обернулось иначе. Шесть сыновей создали несовершенного человека, “чрезвычайно толстого и длинного, но умеющего только ползать”, – и привели его к Ялдаваофу. Последний, не догадавшись о замыслах Премудрости, вдохнул в него дыхание жизни, однако сам при этом потерял значительную часть своей силы. А между тем человек получил ум и помышление, благодаря которым познал и возблагодарил “первого человека”. Желая обессилить человека, Ялдаваоф создает для него жену Еву. Но Пруника, предугадав его замыслы, лишила жену силы, а потом при помощи змея, сына Ялдаваофа, склонила ее и мужа преступить заповедь Ялдаваофа. Последний в наказание изгоняет Адама и Еву из рая. Змей также изгоняется в дольний мир. Здесь он, по примеру отца, рождает шесть сыновей. Вместе с ним образуется седмица – семь мировых демонов, которые враждебны людям, ибо из-за людей пострадал их отец»[13].

Итак, что мы здесь видим? Ничего даже отдаленно похожего на библейское повествование. Взяты некоторые имена и замешаны в поразительную синкретическую кашу, исполненную всего и всех, – даже более, чем ковчег праведного Ноя.

Но мы не видим здесь самого главного: идеи первородного греха и необходимости искупительной жертвы Христа. Он есть, но лишь по имени, никак не по функции. Кроме того, Иисус не есть Христос, по крайней мере для большинства гностиков. Иисус есть некий совершенный человек, в которого сходит тот самый Христос и через него проповедует. Проповедует нечто противное Ильдабаофу и его архонтам, и они его казнят. Но казнят они только Иисуса, ибо Христос, видя, к чему идет дело, покидает его тело и пережидает на безопасном расстоянии. А потом воскрешает распятого Иисуса и дальше проповедует через него еще некоторое время.

Таким видели Христа те самые змеепоклонники-офиты-нахашиты. В концепции Валентина, известнейшего римского гностика II века, Христос выведен несколько иначе. Здесь он один из тех самых эонов плеромы. Но он покинул ее, устремившись за своей невестой Ахамот, которая есть темная, страстная сторона Софии-Премудрости. Но Ахамот успела произвести Демиурга (не очень понятно, от кого). Произвела она его за пределами плеромы, так как убегала от Христа. Демиург, выросший вне равных себе духов, посчитал себя единственным и начал творить материальный мир. Такая вот штука. Но Христос и здесь не сын Бога Живого, Творца Веков и Миров, он один из многих эонов, который и в страшном сне не видит, как Он пригвождается к крестному древу ради спасения человечества.

Но был и другой гностицизм. И другой Христос. Гораздо более опасный, так как гораздо более похожий на Христа Евангелий, на Того, Кого проповедали апостолы, и Того, Кого исповедовали мученики.

Маркион Синопский родился в конце I века после Рождества на малоазийском побережье Черного моря в Синопе Понтийском. Отцом его был местный епископ (в ту эпоху епископы вполне могли иметь семью), благодаря чему юноша растет в христианской среде, читает книги Закона, пророков, послания апостолов и, конечно же, Евангелия. Помимо чтения душеполезной литературы он изучает греческую философию, особый упор делая на стоиков, и занимается коммерцией. Да, Маркион был человеком, судя по всему, честным и не склонным к разгульному образу жизни. По этой причине он сколачивает себе большое состояние, занимаясь морской торговлей. Сам он в море не ходил, но был судовладельцем.

Маркион Синопский

1493. Rijksmuseum

Вернемся же к его богословию. Увлечение греками и крайняя неприязнь к евреям и всему иудейскому приводят к ссоре с отцом, и Маркион уезжает в Рим. Уезжает один. Жены и детей у него не было. К семейной жизни он вообще относится с нескрываемым презрением и ужасом, как к чему-то грязному, и впоследствии будет запрещать своим ученикам заводить детей, требуя от них соблюдения строжайшего целибата.

В Рим он приезжает в 140 году, жертвует огромную сумму христианской общине, рассчитывая на поддержку местного духовенства. Особой помощи он не получил, однако ему разрешили проповедовать.

Своей проповедью он хотел оторвать Церковь от ее иудейских корней. Он полностью отрицал богодухновенность Ветхого Завета, уча, что это не может быть заветом благого Господа, так как повествует о мстительном, мелочном и злобном Демиурге. И в этом он был полнейшим гностиком. Пророки Завета, согласно ему, – слуги зла, а предсказанный ими Царь Израиля – антихрист.

И эта часть его проповеди имела большой успех среди слушателей, даже среди тех, кто не был христианином. Дело в том, что середина II века – эпоха иудейских восстаний, самое известное из которых – восстание Бар-Кохбы (131–135). А значит, это и время обострения антииудейских настроений в империи, так что Маркион пришелся ко двору.

Но он, хотя и с оговорками, признавал Завет Новый, говоря, что Христос есть сын Отца Небесного, творца духовного мира и всего доброго, которому и противостоит злой Демиург. Для того чтобы Новый Завет больше соответствовал представлениям Маркиона о правильном, он его без зазрения совести правит. Туда входят поправленное им Евангелие от Луки и послания апостола Павла, того единственного, кого Маркион считал подлинным учеником Христа.

Помимо дуализма, то есть признания двух равносильных творческих начал в мире, Маркион учит, что Христос явился, но не облекался в материальную плоть (это учение называется докетизмом). Явился он для того, чтобы освободить людей от власти материи. А раз он не был материальным, то и крестной жертвы не было. Такая вот притча в жанре перфоманса. И тут опять точное попадание в гностицизм, который отрицает Крест Спасителя.

Для того чтобы следовать заветам Христа, человек должен (по Маркиону) стать абсолютным аскетом, не пить вина, не вкушать мяса, не есть более, чем необходимо, чтобы не умереть голодной смертью, не знать женщин и не давать жизнь, обрекая очередную душу на страдание в этом мире. И опять мы видим здесь классическую гностическую аскезу: отказ от благ мира, ибо никакие они не блага, так как исходят от злого Демиурга, а сладки они по той причине, что он в хитрости своей хочет привязать человеческую чувственность к этой юдоли скорбей посредством анестетиков в виде секса, вина и тонких яств.

Также стоит заметить, что последователи Маркиона, а их было немало, не только не страшились гонений, но и часто сами провоцировали их, что было запрещено христианам, так как провокация гонений – это самоубийство, то есть грех. А кроме самоубийства – это еще и соучастие в убийстве ближнего. Но маркиониты, твердо вознамерившиеся вырваться из уз плоти не позднее, чем к четвергу, имели на этот счет свое мнение.

Прошу обратить внимание на то, что Маркион как еретик возникает из самого тела Церкви, то есть он вовсе не принадлежит к тому типу книжников, о которых я говорил выше. Он не сторонний наблюдатель, который на волне общего увлечения новым учением захотел найти себе последователей, славу и деньги. Маркион и не просто любитель пофилософствовать, стремящийся уложить христианство в известную ему схему. Он человек, знающий христианство изнутри и твердо решивший реформировать Церковь, чего бы это ни стоило ему и самой Церкви. И уже в Риме Маркион сходится с гностиком Кедроном (учеником того самого Симона-волхва, который убегал от Петра) и совершенствует свое учение, но еще и до этой встречи оно было вполне гностическим.

Единственное, чем он отличался от гностиков обыкновенных, – верой. По Маркиону, необходимо было верить в Христа, а не только знать все концепции.

Само собой разумеется, что были