Шрифт:
Закладка:
Главного редактора военной газеты товарища Мольво они застали крепко спящим. Решено было оставить именинный торт на завтра, и Кочетов, отыскав свободную комнату над сельским магазином, лег спать, чтобы перед фронтом немножко отдохнуть. Утром, к его разочарованию, никаких признаков военных действий не наблюдалось. Он удалился на сеновал – там было прохладно, тихо – и, с удовольствием ощущая сбоку новенький пистолет в блестящей коричневой кобуре, написал свое первое сообщение, которое оптимистично озаглавил: «С поля боя на передовой».
Но идиллия, которую они застали в Ополье, была на редкость обманчивой. Правда состояла в том, что ленинградская оборона оказалась в кризисном положении и отчаянные усилия по созданию прочной оборонительной линии никак не могли угнаться за стремительной скоростью танков фон Лееба.
41-й нацистский бронетанковый корпус мчался прямо к Луге по шоссе из Пскова. Сметя остатки 118-й стрелковой дивизии, сокрушив 90-ю пехотную, недавно прибывшую и еще не знавшую, что немцы рядом, танки пронеслись через реку Плюсса всего в 19 километрах от Луги, и лишь там наконец их задержали отчаянные, страшные бои.
Когда Кочетов радостно ехал ночью «на фронт», 41-й бронетанковый корпус переменил ось наступления и двигался на северо-восток, чтобы прорвать сокрушительным ударом тот самый участок обороны, который Кочетов намеревался посетить.
К этому времени ленинградское командование было вне себя.
10 июля главнокомандующим назначили маршала Ворошилова, через три дня Жданова назначили его заместителем, или членом Военного совета.
Были приняты драконовские меры.
В отчаянной попытке уцелеть неистово перетрясли всю структуру советского командования. Помимо замены генерала Кузнецова, командующего Северо-Западным фронтом, генералом Собенниковым из 8-й армии, сняли генерал-лейтенанта П.С. Кленова, начальника штаба Северо-Западного фронта, за некомпетентность и «слабое руководство».
Та же обстановка была на Западном фронте. Маршала (тогда еще генерала) А.И. Еременко, советского командующего на Дальнем Востоке, вызвали в Москву. Он выехал с Дальнего Востока 22 июня и прибыл (почти все время находясь в поезде!) 29 июня.
Маршал Тимошенко ему сказал, что на Западном фронте хаос, правительство решило снять генерала Дмитрия Павлова и его начальника штаба генерал-майора В.Е. Климовских, назначив вместо них Еременко и генерал-лейтенанта Г.К. Маландина.
Штаб Павлова находился около Могилева. Еременко прибыл туда на следующий день рано утром. Павлов завтракал в маленькой палатке. Это был человек с огромным боевым опытом, участник гражданской войны в Испании.
Он приветствовал Еременко в обычной шутливой манере.
«Сколько лет, сколько зим! – сказал он с улыбкой. – Каким ветром тебя занесло? Ты надолго?»
Вместо ответа Еременко вручил ему приказ о снятии с поста командующего. Павлов читал в смятении, потом спросил:
«Куда же мне ехать?»
«Нарком приказал в Москву», – отвечал Еременко.
Павлов заморгал, потом, взяв себя в руки, пригласил завтракать.
«Некогда, – отклонил приглашение Еременко, – надо немедленно выяснить обстановку».
Помолчав одну-две минуты, Павлов приступил к делу. «Что я могу тебе сказать насчет обстановки? Сокрушительные удары противника застали врасплох наши войска. К бою мы не были готовы. Находились в мирных условиях, проводили учения в лагерях и на полигонах. И поэтому понесли тяжелые потери – в авиации, артиллерии, танках и в живой силе тоже. Противник глубоко вторгся на нашу территорию, занял Бобруйск, Минск».
Упомянул Павлов и о том, как поздно он получил приказ с объявлением боевой тревоги.
Пока они беседовали, в штаб Павлова прибыли маршал Ворошилов и Б.М. Шапошников в длинном черном лимузине. Мрачную картину, которую нарисовал Павлов, они подтвердили.
«Дело плохо, – сказал Ворошилов. – На фронтах нет устойчивости. Есть лишь отдельные опорные пункты, где наши части отбивают превосходящие силы противника. Связь с ними слабая».
В тот же день генералы Павлов и Климовских вылетели в Москву. Еременко никогда их больше не видел. Их сразу расстреляли. Вина их, по мнению хорошо знавшего их маршала Бирюзова, была в том, что они с точностью выполняли приказы, которые отдавали маршал Тимошенко и Генштаб по личному указанию Сталина[89]. Назначение нового командования в Ленинграде не могло обеспечить надежную оборону на Лужской линии.
Против разбитых советских армий выступили силы фон Лееба, состоящие, по имеющимся оценкам, из 21–23 отборных дивизий группы армий «Север» во главе с грозным 4-м бронетанковым корпусом, в целом, по-видимому, 340 тысяч человек. У него было 326 танков, 6000 орудий. Согласно советским источникам, у Германии к 10 июля было больше пехоты в 2,4 раза, артиллерии – в 4 раза, минометов – в 5,8 раза, танков – в 1,2 раза. К этому дню Северо-Западный фронт имел 102 боевых самолета, германская группа армий «Север» – около 1000.
После падения Пскова 4-й нацистский бронетанковый корпус двинулся по шоссе к Луге, прокладывая путь для двенадцати, как предполагалось, нацистских дивизий. Шесть немецких дивизий двинулись к сектору Нарва – Кингисепп.
В отчаянии ленинградское командование решило перебросить силы с севера (где на Карельском фронте финны особой активности не проявляли) на Лужскую линию.
На юг были направлены 10-й механизированный корпус и стрелковые дивизии 70-я и 237-я. Но эти отборные части еще не прибыли на позиции, а Ворошилов уже повернул их на юго-восток, чтобы не дать немцам перейти за Лужскую линию обороны, обойдя ее с фланга восточнее озера Ильмень в районе Новгорода.
Что было теперь делать? В распоряжении Ленинграда осталось мало войск. Наконец генерал Пядышев получил 191-ю стрелковую дивизию для защиты правого фланга у Кингисеппа и 2-ю дивизию народного ополчения для защиты с юга. Ключевую позицию в середине Лужской линии обороняли курсанты Ленинградского пехотного училища во главе с полковником Г.В. Мухиным. Слева от Мухина – еще одна дивизия народного ополчения, 3-я. 177-я стрелковая дивизия защищала подступы к Луге, а южнее прикрывали промежуток от города Луги до озера Ильмень 70-я стрелковая дивизия, 1-я дивизия народного ополчения и 1-я горная бригада. Эти части были нанизаны рядом, как бусы на нитке. 191-я должна была оборонять участок в 80 километров, 2-я дивизия народного ополчения – 48 километров. Подступы к Кингисеппу прикрывала только отступающая 118-я дивизия. И еще были просветы по 80 километров длиной, которые не оборонял никто.
Для поддержки этого временного соединения у Пядышева была сильная артиллерийская часть под командованием талантливого молодого полковника Г.Ф. Одинцова, которому суждено было сыграть выдающуюся роль в обороне Ленинграда. Артиллерийская группа составлена была из полка командиров Высшего
