— Так-то лучше, — сказала она.

— Да, Белла. — Так Люк Фишер, смелый и решительный делец, дважды герой всей Австралии, человек, защитивший сестру от побоев мужа, понял, что встретил себе ровню.

* * *

Перед отъездом Люка и Дотти в Мельбурн у Люка с Луизой случился разговор о делах любовных.

— Я пришел просить вас о большом одолжении, — сказал Люк, — но сперва расскажу, в чем дело.

— Видимо, это касается моей безрассудной сумасбродки-дочери, — тихо ответила Луиза.

Люк зарделся и кивнул.

— Да, дело касается Беллы, точнее, — поправился он, — Беллы и меня. Хочу попросить, чтобы вы разрешили нам переписываться после моего отъезда.

— Не вижу причин это запрещать. Вы же с ней как брат и сестра. — Луизе нравился Люк, но она не удержалась и немного поддразнила его; кроме того, ей не терпелось узнать, как на самом деле обстоят дела.

— Раньше это действительно было так, — прямо ответил Люк, — но не теперь. До недавнего времени я не понимал своих чувств к ней, но дело в том, что я люблю Беллу, и люблю не как сестру, а как девушку. Девушку, которая, надеюсь, и дальше будет испытывать ко мне те же чувства, что сейчас. Я знаю, что вы сейчас скажете — что она еще очень молода. Отчасти поэтому я и решил уехать. Боюсь сделать что-то, о чем потом пожалею, и не хочу расстроить вас с Патриком. Кроме того, я хочу дать Белле шанс передумать.

Луиза сжалилась над ним.

— Люк, мне давно известно о ее чувствах к тебе. И другой в подобной ситуации уезжать бы не стал. Думаю, тебе не стоит волноваться, что Белла передумает; она из другого теста.

— Надеюсь, этого действительно не произойдет, — пылко проговорил Люк.

Луиза улыбнулась.

— Это характеризует тебя с лучшей стороны, и я рада за вас обоих. Если бы мне пришлось выбирать идеального спутника жизни для Беллы, я бы выбрала тебя. Она упряма и может быть импульсивной и откровенной на грани бестактности, но она умеет любить и никогда тебя не предаст.

— Мы пока не берем на себя обязательства, по крайней мере я от нее этого не требую, — поспешил заверить ее Люк, — хотя Белла, кажется, уверена в своих чувствах. Значит, вы не против, если мы станем переписываться?

— Ничуть. — Луиза шагнула к нему и обняла. — Ты нам с Патриком как сын, Люк, и, надеюсь, скоро станешь нашим зятем.

Узнав о согласии матери, Белла пришла в небывалый восторг. Перед отъездом Люка и Дотти в Мельбурн она выгадала момент и осталась с Дотти наедине.

— Приглядывай за Люком, — велела Белла. — Не хочу, чтобы он с кем-нибудь связался; если ты не против, можешь отпугивать всех девчонок, я буду тебе очень благодарна.

Глаза Дотти округлились, и она удивленно присвистнула.

— Так вот, значит, в чем дело, — сказала Дотти. — То-то я заметила, что вы пытаетесь уединиться.

— Да-да, — подтвердила Белла. — Теперь он мой, а остальные — руки прочь! Чтобы ни одна мельбурнская девчонка не вцепилась в него своими когтями!

— Не волнуйся, — заверила ее Дотти, — я буду охранять брата, как дракон принцессу, но, думаю, тебе не о чем волноваться. Мельбурнские девчонки тебе в подметки не годятся.

Глава тридцать восьмая

В первую неделю апреля Кармен поняла, что ребенку тесно в плену, как им всем было тесно в снежном плену гор, и вскоре он потребует освободить его досрочно. Однажды на закате дня они услышали стук копыт. Приехал Эль Боскеро, Лесник; он путешествовал на ослике и привез срочные и невеселые новости. Пока он рассказывал о случившемся остальным, Кармен читала письмо от их теперь уже бывшего командира Трубача.

Querida (моя дорогая),

боюсь, хороших новостей нет. По всей Испании националисты одерживают верх. За ними оружие, танки, самолеты; им поставляют вооружение, их поддерживают немецкие и итальянские войска. Из нашего отряда осталось менее семидесяти пяти человек. Другие погибли, ранены или дезертировали. Думаю, настала пора распустить отряд. Наше великое приключение, которое мы начинали с такими большими надеждами, пало жертвой холодной стали могучей вражеской военной машины.

Я отправил солдат по домам, велев им возвращаться к семьям, у кого они еще остались. Отыскать свои фермы и хижины и попытаться примириться с новым порядком. И вас, тех, кто все еще в горах, призываю сделать то же самое. Я сожалею, что так и не познакомился с нашими британскими товарищами, ведь, судя по рассказам, они отважны и храбры. Жаль, что их отвага так и не была вознаграждена.

Теперь пора сказать о том, о чем мне говорить невыносимо. Для нас с тобой тоже пришло время разлуки. Судя по всему, все случившееся в Испании — всего лишь пролог. Нечто зловещее и разрушительное ждет нас впереди, и исход так ужасен, что об этом страшно даже думать. Это значит, я нужен в другом месте. Жаль, что мы вынуждены разлучиться, что наша прекрасная горная идиллия была такой короткой. Я пишу эти строки и представляю тебя там, твою красоту, не уступающую красоте тех краев. Я вижу тебя веселой и ласковой, серьезной и нежной, всегда заботливой и всегда страстной. Мне хочется снова обнять тебя, почувствовать твое тело и снова познать высшую и абсолютную честь делить с тобой постель. Но этого больше не случится, и сердце мое разбивается, стоит только об этом подумать. Возможно, то, что нас связывало, было слишком прекрасным и потому не могло продлиться, как не длится цветение бутона, чья красота и аромат облагораживают все вокруг, но слишком скоро умирают, загубленные жестокими заморозками. Я говорю тебе «прощай», querida, и больше не могу писать о нас и думать о нас; в моем сердце лишь грусть расставания и счастье кратких дней, что мы провели вместе.

Посланник, что принесет это письмо, должен отвезти тебя и наших друзей-англичан на побережье. В Валенсии пока безопасно. Там они смогут сесть на корабль до Франции и вернуться в Англию. Я же по счастливой случайности смог договориться с хозяином рыбацкого судна; он отвезет тебя в Эйвиссу к бабушке. Там, на тихом острове, ты будешь в безопасности.

Vaya con Dios, mi querida[31].

Кармен подняла голову. Ее глаза блестели от непролитых слез.

— Когда он это написал? — безжизненным голосом спросила она.

— Месяц назад, — тихо ответил Лесник.

— Значит, он уже уехал? — Кармен задала вопрос, уже зная на него ответ.

— Да, уехал. — Он указал на живот Кармен, не оставлявший никаких сомнений о ее положении. — Он не знал об этом?

— Нет, не знал, и хорошо; тогда он бы разрывался между чувством долга