Шрифт:
Закладка:
— Не понимаю. Откуда она у тебя?
— Это моя фотография. Ее дала мне мать. Это все, что от него осталось; я его никогда не встречала. Она сказала, что его звали Джесси Баркер и он был моим отцом. Когда я увидела такую же фотографию на твоем столике и ты сказал, что это твой отец, я поняла, что мой любовник, мужчина, с которым я только что занималась любовью, — мой сводный брат. Вот почему мне пришлось так резко с тобой порвать, хотя это причинило тебе много боли. И поверь, даже если тебе казалось, что ты страдаешь от непонимания, почему я тебя бросила, это не идет ни в какое сравнение с тем, что знала я, и с тем, что мне пришлось пережить. Особенно потом.
Джош растерянно взглянул на нее.
— Видишь ли, мой дорогой Джош, ты оставил мне нежданный подарочек. Поэтому мне пришлось пойти в подпольный абортарий в Лидсе и избавиться от ребенка. От нашего ребенка, Джош, зачатого в любви и грехе, о котором мы не подозревали. Тогда я чуть не умерла. И потом не раз жалела, что осталась жива, но это уже в прошлом. Но из-за той неудачной операции у меня никогда больше не будет детей.
— Ох, Джессика. Моя бедная, бедная Джессика!
Джош потянулся и обнял ее. Джессика, всхлипывая, к нему прижалась.
— Что за кошмар, — ответил он. — Прости, что я послужил причиной такого несчастья.
— Не глупи. Ты виноват не больше моего. — Джессика выдавила из себя улыбку. — Откуда мы могли знать, что притяжение между нами было неестественным, греховным?
— Джессика, оно не было неестественным. Нам просто не повезло. Что мы могли поделать? Подсознательной тяге невозможно противостоять.
— Я не хотела поступать с тобой жестоко, но теперь, когда тебе известны факты, ты понимаешь, почему я повела себя именно так? Я решила, что ты никогда не узнаешь ужасную правду. Но потом увидела тебя сегодня и поняла, что сейчас, когда весь мир катится к черту, ты должен узнать. Иначе я поступила бы несправедливо.
Джош посмотрел на фотографию.
— Знаешь, что с ним стало?
— Не знаю, и мне все равно. Он причинил столько зла… не хочу его знать. — Джессика пожала плечами. — Мать говорила, что считала его погибшим, так как он исчез в начале войны, но что с ним, неизвестно. Еще она рассказывала, что его родного брата повесили за убийство, но, по правде говоря, все, что связанно с Джесси Баркером, окутано тайной. А еще она говорила, что моя пылкая натура — результат столкновения их генов. — Джессика горько улыбнулась. — И верно, меня не назовешь образцом морали, и теперь я за это расплачиваюсь. Да и ты, сам того не зная, унаследовал тот же ген. Я помню, как тебе нравилась физическая сторона отношений; сомневаюсь, что с тех пор ты хранил воздержание.
Джош подумал о Кармен, об их бурной и неукротимой страсти, оборвавшейся, когда он вынужден был покинуть ее в Испании, но ничего говорить не стал.
Они еще немного поговорили, а потом Джессика произнесла:
— Ты лучше иди домой, Джош. У меня еще много работы, а завтра нужно ехать в Бирмингем первым поездом. Кроме того, зная нашего начальника, у тебя наверняка тоже работы по горло.
Она была права, но просила его уйти совсем по другой причине, хотя никогда бы не в этом не призналась. Снова увидев Джоша, очутившись рядом с ним, в его объятиях, она ощутила пробуждение старых чувств. Несмотря на запретную природу их отношений, чувства никуда не делись. И ей лучше было держаться подальше от пороховой бочки.
Джоша не обманули ее отговорки, но он понял, что она была права. Он пошел к двери, держа ее за руку. А на пороге повернулся к ней.
— До свидания, Джессика, моя дорогая сестра. Береги себя и будь счастлива. — Он наклонился и поцеловал ее — братский поцелуй и ничего больше. Потом ушел.
Джессика заперла дверь и прислонилась к ней, часто дыша, словно только что пробежала кросс. Пошла в спальню, разделась и легла в кровать. События последних двух часов ее вымотали. На короткий миг, когда они стояли у двери, ей захотелось ответить на его поцелуй; хотелось, чтобы Джош остался, лег с ней в постель и всю ночь занимался с ней любовью, как когда-то.
Джессика знала, что эти мысли греховны, но они не желали уходить, как бы она ни пыталась их прогнать. Уставший мозг не мог решить, была ли она порочной или просто слабой. Она повернулась набок и заплакала; неконтролируемые рыдания сотрясали ее тело, пока наконец, мучимая своим несчастьем, она не погрузилась в тяжелый сон.
Джессика не лгала: утром ее ждал поезд в Бирмингем. Она отсутствовала три дня. И, вернувшись в лондонскую штаб-квартиру, думала лишь о том, что может встретить в коридоре Джоша. Но Джош уже уехал навестить родных, после чего ему предстояло погрузиться в мир науки.
* * *
В доме на мысе Полумесяц праздновали восьмидесятилетний юбилей Ханны Каугилл. В других обстоятельствах такую важную дату отметили бы с размахом, но Каугиллы слишком беспокоились о судьбе пропавших Марка и Дженни и решили просто поужинать в «Гранд-Отеле» в Скарборо.
Ранним вечером в день рождения Ханны зазвонил телефон; дворецкий Джордж снял трубку и долго и оживленно с кем-то разговаривал. Когда он закончил, Рэйчел, которая шла по коридору, спросила:
— Кто звонил, Джордж?
— Звонили из «Гранд-Отеля», мэм. Они что-то напутали с количеством гостей.
В «Гранд-Отеле» собрались все обитатели дома на мысе Полумесяц: Каугиллы и домашняя прислуга, а также Майкл и Конни Хэйг с детьми и Саймон и Наоми Джонс с младшими детьми. Когда они уселись за стол, Рэйчел повернулась к Джорджу.
— Они все равно всё напутали. — Она указала на два пустых стула в торце стола.
— Нет, мэм, кажется, не напутали. — Джордж указал на вход.
Рэйчел повернулась, и ее сердце чуть не остановилось. На пороге, как всегда, держась за руки, стояли две знакомые фигуры. Они повзрослели, похудели и сильно загорели, но сомнений не оставалось: ее сын с невестой вернулись домой.
Рэйчел вскочила, и все присутствующие в зале посмотрели туда же, куда она, пытаясь понять, что вызвало такую реакцию и почему женщина переменилась в лице.
Тут, к потрясению всех собравшихся, метрдотель объявил:
— Мистер и миссис Марк Каугилл.
А Дженни прошептала Марку на ухо:
— И с ними еще один маленький Каугилл. Или маленькая.
Тут даже мастер сюрпризов Марк не нашелся, что сказать.
Часть четвертая: 1938–1939
