Затем он сделал небольшую паузу.

– Но я никогда раньше не рассказывал эту историю, ее знает только один человек – Антонио Пингес, он был со мной и еще жив, чтобы подтвердить мои слова. Могу ли я вам это поведать, подобно тому, как один джентльмен раскрывает секрет другому?

Терстон заверил его в полной своей надежности и в напряженном ожидании ждал, что последует дальше. В конце концов, он не разговаривал как сумасшедший, он казался совершенно разумным и рациональным, когда излагал свою странную историю:

– Я происхожу из хорошей семьи, в моих жилах течет кровь испанской знати, но я не хвастаюсь этим. Я родился в городе Мехико в 1810 году и получил все преимущества раннего образования и утонченности. По натуре я был сорванцом, но мой отец умолял меня остаться дома и сменить его на правительственном посту, что я и сделал в двадцать лет. В течение последующих пяти лет я терзался и изнывал под этим гнетом, и, не выдержав, сбежал из дома. Антонио Пингес, товарищ, которым также овладел дух смуты, последовал за мной. Мы решили посетить Соединенные Штаты и быстро отправились на север. В Чихуахуа мы подобрали Хосе Кальдареса – бродягу-беглеца, более ловкого и опытного, чем мы. С Хосе мы разделили те небольшие деньги, которые у нас остались, пока мы торчали в Чихуахуа, планируя нашу экспедицию. Однажды вечером мы вышли из города, не имея при себе ни гроша. В ту ночь мы остановили одинокого всадника при лунном свете. Хосе приставил пистолет к его голове, а мы с Антонио дрожащими пальцами обшарили его карманы. Мы шли до рассвета и, войдя в небольшой город, потратили украденное на провизию, огнестрельное оружие и боеприпасы. Затем мы бежали в горы.

– Это был первый шаг в карьере грабителей и разбойников. Мы коротали дни в укромных уголках скал, а в сумерках спускались на пустынные дороги и подстерегали путников. То, что мы брали у них, обеспечивало нам комфорт, а легкие победы с пистолетами наперевес делали нас смелыми.

– Хосе первым обнаружил пещеру, в которой мы прожили пять лет. Он вошел в гору через отверстие, достаточно большое, чтобы впустить лошадь, а затем проход постепенно расширялся и вел более трех миль в самое сердце Сьерра-Мадрас, где заканчивался в более просторной сферической пещере, прочно обнесенной со всех сторон гранитными стенами из плотного адамантина. В этой части и поселились мы, скрыв наружное отверстие посредством искусственных средств. Это была сухая, прохладная и самая неприступная штаб-квартира, и со временем мы оборудовали ее всеми удобствами, которые только можно было достать за деньги, так как у нас всегда было достаточно денег, чтобы удовлетворить любую прихоть.

– В школьные годы меня очень интересовали научные дисциплины, и в новой должности я смог уделять много времени чтению. Хитроумными методами я доставал интересующие меня книги, пока в нашей тайной комнате не образовалась внушительная библиотека научной и художественной литературы. Наша поездка в Штаты была отложена, было что-то увлекательное в безрассудной, дьявольски осторожной жизни разбойников. В газетах, которые нам удавалось время от времени получать, мы с удовольствием читали о наших дерзких подвигах. Мы неукоснительно соблюдали два правила: никогда не лишать человека жизни, если это не вызвано крайней необходимостью спасти свою собственную, никогда не грабить тех, кто не может себе этого позволить. Благодаря этим необычным методам мы стали известны как "Три грабителя-джентльмена"! Тем не менее, правительство назначило большую награду за нашу поимку, живыми или мертвыми.

– В прежние годы я вел ежедневный дневник своей жизни. После побега я стал относиться к этому еще более добросовестно, думая, что, возможно, в последующие годы я смогу написать о своих приключениях.

– Однажды, это было 14 июня 1840 года, я только что вернулся из блужданий к проходу, куда отправился на разведку, и сел писать в дневнике. Снаружи палящее солнце изнуряюще пекло, далеко внизу я видел, как дрожат и пылают от страшного жара скалы, но в тайной комнате воздух был восхитительно прохладным и бодрящим. Антонио раскладывал пасьянс слева от меня, а Хосе возился у небольшого очага в углу, готовя нашу полуденную трапезу. Большой факел, подвешенный над головой, освещал комнату веселым светом.

– Внезапно раздался низкий грохот, переросший в рев, каменная плита, как будто, задрожала и просела подо мной, а из внешнего прохода в лицо ударил холодный порыв, затем я вдруг почувствовал странный озноб и обнаружил, что не в силах пошевелиться. Последним сознательным объектом, на котором остановилось мое зрение, был Хосе, стоявший в ужасе над кипящим котлом.

– Когда я открыл глаза, их ослепил непривычный свет. Я посмотрел вверх и увидел, что в потолке камеры образовалась новая расщелина, через которую струился свет солнца.

"Землетрясение или вулканическое извержение!"

– Я произнес эти слова вслух и попытался подняться, но мои ноги казались холодными и онемевшими. Сделав над собой усилие, я встал на ноги, и посмотрел в сторону Хосе… и Хосе!… Боже мой!… Хосе лежал передо мной на каменном полу разбитым на кусочки! Я инстинктивно нащупал свой пистолет в кобуре, но деревянная рукоятка рассыпалась в моих пальцах. Хосе был убит? Антонио? Подумав об Антонио, я быстро повернулся к тому месту, где я видел его в последний раз, когда он раскладывал пасьянс. Он все еще сидел спокойно, подняв руку и держа карту в руке, словно обдумывая какую-то сомнительную партию. Пошатываясь, я подошел к нему, потряс его за плечо и произнес его имя. Карта выпала из его руки, и он, устало откинувшись в кресле, посмотрел мне в лицо тупым, ошеломленным взглядом, словно вынырнув из глубокого сна.

"Антонио – они убили Хосе!"

– Он ответил невнятно и попытался подняться, я заметил, что он тоже находит это затруднительным, и подал ему руку, его пальцы казались холодными, как лед. Держась друг за друга, мы вместе, пошатываясь, подошли к Хосе и с трепетом склонились над ним.

– Голова бедняги Хосе лежала в трех футах от туловища, одна рука, как оказалось, была отломана у плеча и оставалась в рукаве куртки, другая рука была разорвана на несколько коротких частей, а пальцы разбиты на мелкие кусочки, одна нога была отломана у лодыжки и оставалась в ботинке, который лежал на гранитном полу. Мы осмотрели отсеченные части более критически, они не казались отрезанными каким-либо острым предметом, концы костей, похоже, тоже не были сломаны, кроме того, не было никаких признаков боя, никаких следов крови, никакого оружия.

– Ошеломленные и