–Пройдёт? Ну да! Всё-то ты знаешь!

–Знаю, потому что скоро ты сама поймёшь, что иначе нельзя.

–Конечно, сейчас уже иначе нельзя! Ты же мне просто не оставил выбора! Ты просто отказался меня слушать и влез туда, куда тебя не просили! Чёрт бы тебя побрал, Уокер! Зачем ты так со мной?!– с чувством безысходности выкрикиваю я.

Хватаюсь за голову, отступаю от него назад и несказанно радуюсь, когда во двор въезжает такси.

Не хочу его видеть. Не хочу слышать. Не хочу больше разговаривать с ним. И не хочу чувствовать всего, что продолжаю чувствовать к нему, несмотря на здравый смысл. Несмотря на то, что он так подло поступил. Несмотря на то, что вынуждает меня рассказать Алане всё раньше, чем это сделает Райан.

Спешно бегу к такси, как к единственному спасению от раздирающих меня эмоций. Мэтт следует за мной. Я ускоряю темп настолько, насколько это позволяет сделать заледенелая дорога и каблуки, но естественно, не успеваю скрыться в автомобиле.

Стоит мне только открыть дверь, как сильные руки обхватывают меня за талию и прижимают спиной к твёрдому телу.

–Отпусти… Видеть тебя не желаю!– шиплю я, пытаясь абстрагироваться от предательских физических реакций и трепета в душе, что он во мне вызывает.

Но не выходит. Его горячее дыхание касается моей щеки, запах забирается в ноздри, и я таю, точно воск под воздействием огня, мгновенно прекращая вырываться.

–Я отпущу. Не волнуйся. Но перед этим хочу, чтобы ты знала, что я сделал это лишь по одной причине,– шепчет он возле уха, усиливая охват рук так, словно обнимает меня в последний раз в жизни.

Так, что мои рёбра трещат и я затихаю сходу. Дыхание тоже тормозит, а вслед за ним и весь мир будто становится на паузу. Снег замирает в воздухе, вой ветра приглушается, мороз превращается в зной.

Становится так тихо, что я слышу скоростное биение пульса. И его, и своего, что даёт тотальный сбой, когда до слуха… нет, до самого сердца долетают точно огненные стрелы его четыре тихих, но уверенных слова:

–Я тебя тоже, Веро́ника.

А потом Мэтт резко меня отпускает и делает шаг назад, вмиг возвращая всей реальности подвижность и шумы.

Я ничего не отвечаю. И не оборачиваюсь. Просто не могу. Эмоции разбиваются в груди, словно мощные волны о скалы. Одна за другой. Без остановки. Вот-вот потопят. Утянут к себе на дно.

Запрыгиваю в салон такси и хлопаю дверью, надеясь отгородить себя от только что услышанных слов. Но это невозможно. Они со мной. Во мне. В каждой клеточке тела, что неудержимо рвётся к нему обратно настолько, что мне приходится впиться пальцами в край сидения и потребовать у водителя как можно быстрее увезти меня домой.

В окно больше не смотрю, но чувствую, что Мэтт продолжает наблюдать за мной вплоть до момента, пока такси не покидает территорию виллы Гослинг. И лишь тогда я по полной даю волю слезам.

Сотрясаюсь и буквально навзрыд плачу. Так, как плакала лишь один раз в жизни. Плачу из-за неспособности отключить чувства. Из-за признания Мэтта, от которого сердце предательски ликует. Из-за его поступка, что вынуждает меня в скором времени причинить Лане ту же боль, что я только что созерцала в глазах Райана. Плачу почти до самого дома. Резервы слёз и сил истощаются, глаза высыхают и начинают болеть, только когда мы въезжаем в мой район.

Пока мы проезжаем оставшиеся улицы, я, впечатавшись лбом в стекло, тупо смотрю в одну точку. Оживляет меня голос водителя, сообщающего, что мы приехали. Я прощаюсь с мужчиной, который всю дорогу сохранял тактичное молчание, и неспешно топаю к крыльцу, искренне надеясь, что мама дома.

Мне двадцать два. Давно уже не маленькая. Но сейчас, как никогда прежде, я хочу, чтобы она меня обняла и пожалела. Успокоила. Или просто молча полежала вместе со мной.

«С поддержкой мамы мне станет легче. Обязательно. Так было всегда и будет в этот раз», – так я думаю, когда вставляю ключ в замочную скважину и пару раз прокручиваю. Так я думаю, когда открываю дверь и оказываюсь в тепле, в котором витает запах родного дома. Так я думаю, когда встречаюсь с испуганным взглядом мамы, что на шум выбежала из гостиной.

И так по-прежнему я думаю, когда она нервным голосом спрашивает:

–Рони, ты так рано вернулась домой? Что случилось?

Глаза вновь начинает жечь, грудь стягивает стальными жгутами. Я хочу уже начать вываливать на неё всё, что меня тревожит и мучает. Однако вся уверенность в том, что вот-вот я выговорюсь и мне станет легче, с оглушительным грохотом рушится как многоэтажное здание в тот же миг, как за спиной мамы появляется мужчина.

Высокий, темноволосый, опрятно стильно одетый и хорошо сложенный. Он выглядит в разы лучше, чем я запомнила, когда в последний раз видела его, в истерике крича, что он умер для меня.

Но вот я вижу его снова. Здесь. У нас дома.

Перевожу шокированный взгляд на маму и по её напряжённому лицу за долю секунды понимаю, что меня не глючит. Мне не снится кошмар. Это всё реальность, в которую я наотрез отказываюсь верить.

–Папа?