Шрифт:
Закладка:
В тот же день, понурив голову, с темным хлебом под мышкой, мэр попросил Марину выйти на минутку из пекарни, чтобы поговорить. Марина покинула прилавок в надежде, что мэр намерен передать ей запрошенный документ.
– Прежде всего, хочу тебе сообщить, что чиновница все еще в отпуске. Теперь она утверждает, что простудилась из-за того снегопада…
– У тебя продолжаются проблемы с бессонницей?
– Нет, что ты… – ответил мэр, не осмеливаясь посмотреть ей в глаза. – Кто бы мог подумать, что полевой цветок, растущий рядом с моим домом, изменит мою жизнь.
Они умолкли, и мэр прочистил горло.
– Как бы тебе лучше объяснить… – продолжил он, словно беседуя сам с собой, и почесал затылок. – Ну, в общем…
Марина в ожидании подняла брови.
– Ну да ладно, – решился мэр. – Ничего особенного, но доктор Идальго обиделся.
Марина удивилась.
– Почему?
– Плохо воспринял то, что ты прописываешь нам травы. Он считает, что это противоречит рекомендациям, которые он дает больным…
– Я с ним побеседую. А ты не волнуйся.
– Ты с ним знакома?
– Нет. Но не беспокойся, я ему представлюсь.
– У него отвратительный характер.
– А у меня – нет, – с улыбкой ответила Марина.
Через десять минут, попросив Урсулу заменить ее, она подошла к амбулатории Вальдемосы. Решила сначала извиниться, а если проблема останется, то она перестанет давать советы клиентам пекарни. Марина постучала в дверь костяшками пальцев.
– Войдите! – крикнул врач.
Марина вошла в кабинет доктора Идальго.
Забываются школьники, с которыми учишься в одном классе, коллеги по работе и те, кого когда-то встретил за ужином с друзьями во взрослом возрасте, но никогда не забываешь тех, с кем провел детство. Почему-то нейронные сети в мозгу ребенка, сохраняющиеся в юности, способны удерживать физиономии тех, кто окружал тебя в начальный период жизни. Так и случилось: хотя со времени учебы в школе Марина никогда не видела того одноклассника с прыщавым лицом, долговязого и неуклюжего, который играл роль Дон Кихота перед мельницей в Пальме, она узнала его, как только переступила порог.
– Мигель?
– Марина? Сколько лет, сколько зим! – воскликнул он удивленно, увидев ее и вставая из-за стола.
– Тридцать один год… более или менее, – ответила она, подходя к нему.
Они дважды расцеловались. Доктор был в восторге от встречи с подругой детства. Он нежно взял ее за руку.
– А ты все такая же, – сказал врач с искренней улыбкой.
– Ну как я могла остаться такой же, Мигель?
– Я вот успел потерять волосы, – указал он на свою лысую голову, посмеиваясь.
Несколько секунд они изучали друг друга. Оба были тронуты встречей.
– Ну, рассказывай… Как твоя жизнь? Живешь здесь? Последнее, что мы о тебе слышали: ты уехала учиться в очень крутую американскую школу-интернат.
Марина кивнула.
– Тебе завидовал весь класс. Многие дорого бы заплатили, чтобы последовать твоему примеру… Особенно Кука: она как сумасшедшая пыталась убедить своих родителей. Помнишь Куку?
– Да. Она по-прежнему дружит с моей сестрой.
– Я иногда вижу твою сестру. Она мне говорила, что ты изучала медицину в Университете имени Перельмана. – Он сделал жест восхищения, зная, что это один из лучших медицинских вузов в мире и что туда могут поступить только избранные.
В Сан-Каэтано все школьники и учителя знали, что у Марины блестящее будущее, хотя она молчалива и скромна, несмотря на успехи в учебе. Она была лучшей ученицей в классе, но старалась не привлекать к себе внимание.
– Как же я рад тебя видеть! Ну ладно, Марина, выкладывай. Ведь ты явилась не чтобы меня поприветствовать. Чем могу быть полезен?
Марина на мгновение опустила газа. Она предпочла бы, чтобы здешний врач был незнакомцем, а не коллегой, с которым к тому же училась с трех до четырнадцати лет и который, хотя и не был ее большим другом, все-таки провел с ней немало времени в школе. Марина взглянула ему в глаза и, с улыбкой пожав плечами, изрекла:
– Я и есть та презренная знахарка.
Восточный ветер, сирокко, полуденный,
юго-западный, западный, мистраль,
северный и средиземноморский —
вот восемь ветров мира.
Женщина-морячка
следит всегда, откуда дует ветер,
с востока ли, с запада,
и ей обеспечена хорошая погода.
Отзвучали последние куплеты старинной песни моряков, которую они столько раз пели вместе, надев наушники своего видавшего виды плеера и затерявшись на пляжах Майорки. Так же, как не забываются лица людей, которых встречаешь в юности, не стираются в памяти и песни, звучавшие в те годы. Антонио приблизил свою ладонь к руке Анны и неуверенно ее коснулся; Анна провела пальцем по руке Антонио, поощряя его. Вместе, не отрывая глаз от сцены, они слово за словом подпевали Марии-дель-Мар Бонет в заключительных куплетах песни.
Влюбленный не знает устали,
если убежден,
что после зыби грядет затишье.
Наконец-то мэр добыл документ об истории владения. Там говорилось, что мельница построена в 1492 году, а дом, где находится пекарня, – четыре года спустя. Официальные бумаги подтверждали, что с момента основания пекарня и мельница передавались из поколения в поколение в семье Молó и никогда не принадлежали никакой другой семье, кроме семьи Марии-Долорес. То, что Нерея Вега владела десятью процентами собственности, не имело значения.
– Единственное, что мне приходит в голову: когда Лола получила наследство, она не смогла заплатить за него налог, который на Майорке составляет около десяти процентов, и попросила денег у твоей бабушки.
Возможно, возможно, возможно… Только Нерея и Лола знали правду и, очевидно, Каталина, которая не собиралась распускать язык. Марина исподволь продолжала расспрашивать жителей Вальдемосы. Вдова поведала кое-что любопытное, удивившее Марину. Она сообщила, что Лола была исполнительницей местных танцев[30]. И что, овдовев, Лола настояла, чтобы ее научили танцевать, потому что танцы и пение облегчают горе. Из-за того что подруги были похожи, Марина всегда ассоциировала телосложение близорукой и толстой Каталины
