Марина всмотрелась в ее лицо. На фото ей должно быть лет пятьдесят. Волосы жгуче-черные, собранные в низкий пучок. Пышные формы тела. Она была в футболке с глубоким вырезом, открывающим ее выдающийся бюст. Глаза насыщенно-черного цвета, подчеркнутые стрелками и тушью. Красота, свойственная определенной расе; в ней было что-то цыганское. Она явно с юга Испании.

Марина внимательно разглядывала ее лицо… О ней наверняка сложилось ошибочное мнение. Не случайно Томеу обронил тогда: «У нее были такие черные глаза, что сводили с ума». Марина всмотрелась в ее улыбку, приблизив снимок к глазам.

Несомненно, эта женщина – красавица Лола, как ее называли в прошлом.

6

Племя, или сладкие гренки Санта-Тересы

Ингредиенты:

1 буханка вчерашнего хлеба,

½ стакана красного вина,

1 л молока,

2 палочки корицы,

3 яйца,

3 столовые ложки сахара,

оливковое масло первого отжима.

Способ приготовления:

Вскипяти молоко с палочками корицы и с сахаром. По готовности удали палочки и влей вина. Буханку хлеба нарежь ломтиками толщиной в один сантиметр. Полей молочной смесью. Взбей яйца и окуни в них ломтики. В завершение обжарь их на хорошем оливковом масле первого отжима.

От: [email protected]

Дата: 30 мая 2010 (1 день назад)

Кому: [email protected]

«У меня обратный билет в Испанию. Я прилечу 15 июня. Зигфрид говорит, что, если ты позволишь ему ночевать на ветряной мельнице, он приедет на остров на твой день рождения. Я пробуду на Майорке до сентября, и уже сообщил об этом „Врачам без границ“. Не знаю, как организация собирается восстановить все это на Гаити, ведь потребуются годы… Я все тебе объясню, когда вернусь. У меня, как всегда, ограниченное подключение к связи.

Мечтаю спать у тебя на груди,

Матиас».

Самолет Матиаса прибывал в десять вечера. Марина посмотрела на себя обнаженную в зеркало шкафа. Ее распущенные волосы доходили до копчика. Самала укоротила ей кончики волос в Эфиопии за несколько дней до рождения Наоми. Она оглядела свои ноги, подмышки… Похожа на хиппи из Вудстока. Марина знала, что Матиасу без разницы, как она выглядит, он видел ее и в худшем состоянии. Она заплела волосы, запрыгнула в джинсы и отправилась в парикмахерскую.

Впервые увидев ее в своем заведении, парикмахерша очень обрадовалась.

– Секундочку, – попросила она, открывая записную книжку.

Тут же позвонила полицейскому, который собирался обрить голову, и перенесла его визит. Снова посмотрела записи и набрала номер телефона вдовы, чтобы отменить окраску волос.

– Как же мне хотелось поработать над этой гривой, – призналась она, надев на Марину розовый халат.

Она вымыла ей волосы фруктовым шампунем. Подрезала их концы. Сделала депиляцию тела сверху донизу. Убедила слегка выщипать брови. Марина никогда этого не делала, но теперь сочла отказ неудобным. Парикмахерша предложила сделать макияж, однако Марина не согласилась.

– Но ведь это стóящее дело, твоему мужу обязательно понравится. Мой Маноло любит, когда я подкрашиваю себе губы, он заставляет использовать красную помаду, так-то! Соответственно крашу себе и ногти.

Однако Маноло, ее любимый дальнобойщик и отец их пятерых детей, не имел ничего общего с Матиасом.

Парикмахерша взяла пузырек красного лака для ногтей «руж нуар» и встряхнула его.

– Ну, хотя бы ногти.

Марина вежливо напомнила ей, что пекари не должны работать при маникюре. Но парикмахерша так увлеклась, что Марина смилостивилась и позволила покрыть лаком ногти на ногах.

– Волосы оставим распущенные?

– Короткая коса, как всегда.

Парикмахерша не взяла с нее денег.

На улице Марина столкнулась с Габриэлем, который вел группу японцев в свой отель.

– Советую сфотографировать эту даму, – обратился он к ним по-английски, указывая на Марину. – Вот вам типичная испанская красавица.

Марина сделала ему сочувственную гримаску, чем и воспользовались японцы, защелкав затворами своих фотокамер.

Они не торопясь занялись любовью, думая друг о друге. Матиас знал тело Марины, как свое собственное, и медленно ласкал его, терпеливо дожидаясь, когда они одновременно достигнут апогея. А она с закрытыми глазами ощущала удовольствие после стольких месяцев воздержания. Он приблизил губы к ее рту и тихо сказал: «Я тебя люблю».

– Я люблю тебя, Матиас, – прошептала она в ответ по-немецки.

Позади у него – почти сутки перелета из Латинской Америки с пересадками в аэропортах Майами, Франкфурта и Мадрида. Наконец Матиас положил голову на грудь Марины и заснул.

Ей оказалось достаточно открыть оконные ставни, чтобы влюбиться в Майорку. Марина встала, как обычно, в пять утра. Тихонько оделась, стараясь не разбудить Матиаса, и спустилась в пекарню месить тесто для хлеба.

Матиас покинул постель в два часа дня. В полумраке подошел к окну и, распахнув ставни, был изумлен красотой майорканского пейзажа, ласковым летним солнцем, спокойным бризом с моря и изумрудом гор. Музыкальным фоном служили звуки, издаваемые цикадами, которые вернулись в июне. Он никуда не спешил впервые с начала года. Присел на подоконник, впуская в себя красоты острова. Однако наперекор его желанию мысли перенеслись на Гаити. Возвращение на Запад всегда ассоциировалось с покоем и отдыхом, но порвать со всем оставленным позади было невозможно. Невольно думалось о сотнях людей, которым предстоит долгие годы просто-напросто пытаться выжить в таком чуждом мире…

Он оглядел спальню, в которой они провели ночь: пожелтевшие стены, старая мебель. Накануне вечером он заглянул на кухню, которая служила и гостиной, суровой и холодной. Мешки с одеждой покойной пекарши пылились в кладовке… Да, все в стиле его женщины.

Матиас оделся и спустился в пекарню. Марина в одиночестве замешивала муку и воду. Она стояла к нему спиной и не слышала, как он подошел. Он обнял ее. Марина обернулась и, продолжая работать, поцеловала его. Матиас положил ладони на ее руки.

– Марина, какое же это красивое место, – сказал он, целуя ее в щеку.

– Тебе надо понемногу научиться месить костяшками пальцев.

– Покажи как.

Они молча принялись за дело вместе. Он провел пальцами по ладоням Марины, собрав с них муку и воду. Последовали поцелуи в щеку, шею, плечо… и они продолжили мять тесто, закрыв глаза и полностью расслабившись.

Затем уложили дубовые и миндальные поленья в печь. Марина чиркнула спичкой и бросила ее внутрь. Через пять минут занялось огромное пламя. Зрелище пылающей печи, увиденное впервые, впечатлило Матиаса и поглотило его внимание, пока Марина готовила лимонный кекс.

– Я надеялся, – заговорил Матиас, – что мне придется чем-то заниматься все эти месяцы. Не представляю себя лежащим целые дни на пляже и бездельничающим.

Сущая правда. Когда они навещали в Берлине его родителей, Матиас, чтобы отвлечься, хватался за любую