— Гммм, — доктор Би не кажется удовлетворённым, но он отвлекается на появление другого члена семьи — мужчины, в котором я узнаю мужа Фрейи, Эйдена. Он подхватывает свою дочь и целует её в щёку, затем шумно фыркает ей в шею, что заставляет её визжать.

— Папочка, это Проблема! — орёт она, показывая в мою сторону.

Фрейя сползает по своему сиденью и прижимает ладони к глазам.

— Ну почему она слышит всё, что ей не нужно слышать?

— Привет, Проблема, — говорит Эйден. У меня вырывается смешок. Есть что-то неожиданное и доброе, немного заговорщическое в том, как он улыбается, говоря это и протягивая руку, которую я пожимаю. — Рад снова видеть тебя. На свадьбе нам не довелось поговорить…

Потому что я напился и киснул на террасе. Боже, в тот вечер я был таким говнюком.

— Я большой фанат, — говорит он. — Ты и Рен на льду вместе — это нечто прекрасное.

— Спасибо. Я это ценю.

— Итак, — Эйден садится, устраивая Линни на своих коленях и предлагая ей, похоже, многоразовый тканевый мешочек, наполненный крендельками, печеньем и сушёными фруктами. — Что я пропустил?

Семья погружается в разговор, чей ритм и частота говорит об их близости — концепция, которая мне совершенно незнакома. Я поворачиваюсь обратно к полю и осознаю, что оно опустело — вероятно, его освободили, а игроки уже в туннеле, готовятся к официальному объявлению.

Я наблюдаю, как команда выходит и строится, стартовый состав игроков образует аккуратный ряд плечом к плечу. Я нахожу Зигги и чувствую, как моё сердце совершает ужасно неоправданный кульбит в груди.

— Себ, — лёгкий тычок в плечо заставляет меня взглянуть в сторону Рена, вновь напомнив о множестве причин, по которым я должен игнорировать то тянущее томление в груди, когда смотрю на Зигги. Мой лучший друг с его знакомой доброй улыбкой говорит: — Я очень рад, что ты здесь.

***

Не то чтобы я удивлен, но Зигги Бергман — это чертовски славное зрелище во время игры в футбол. Я лишь поверхностно понимаю игру, но знаю достаточно, чтобы понимать — она гениальна в этом спорте. Будучи полузащитником, она беспрестанно носится по огромному участку поля, в отличие от защитников позади неё, которые держатся поодаль и защищают свою часть поля, или в отличие от нападающих её команды, которые работают в верхней части поля и напирают на оппонента.

Зигги именно такая быстрая, как говорил Рен, стремительно носится по полю, и её косичка напоминает огненную комету, ярко контрастирующую с зелёной травой, которая кажется такой же яркой, как её глаза. Она ужасно проворна для человека столь высокого роста, её пасы такие быстрые и точные, а движения такие быстрые, что игроки Чикаго спотыкаются о собственные ноги, пока она проносится мимо них.

Похоже, она часто меняется местами с другой полузащитницей, передвигается между боковой линией и центром поля, где она блистает, контролируя мяч, молниеносно быстро ведёт его и передаёт нападающим. Я наблюдаю, как она совершает один пас, приводящий к голу, затем второй, команда собирается для празднования вокруг неё и миниатюрной бомбардирши, забившей оба гола.

Как по мне, совершенно очевидно, что ей суждено быть сердцем команды. Надеюсь, они видят то же, что вижу я. В национальной сборной, чьи рилсы в инстаграме я основательно изучил, тоже очевидно, что она играет такую же жизненно важную роль в их успехе, становится для них такой же неотъемлемой частью команды.

— Уиии, тетя Зигги! — вопит Линни позади меня, кода Зигги отбирает мяч у своей соперницы в центре поля, затем бежит выше по полю. Совершив идеальный обманный манёвр — ну, так мы называем это в хоккее; кто знает, как это обозначается в футболе — она обманывает защитницу, заставляя ту последовать за её обманным манёвром вправо, а сама Зигги тем временем проворно меняет направление и срезает с мячом влево, мимо неё.

Она уже устремляется к вратарю, когда последняя защитница бежит через поле и врезается в неё ударом, достойным самого грязного американского футбола. Зигги валится на землю и тяжело приземляется на плечо, после чего её голова ударяется о траву.

Мой желудок превращается в кусок льда. Моё сердце гулко стучит. Потому что прямо сейчас она не шевелится.

Все Бергманы до единого резко втягивают вдох.

— Какого лешего! — орёт Вигго, вскакивая с сиденья. — Где жёлтая карточка, судья?!

— Ви, — Оливер дёргает его обратно за футболку. — Сядь. Судья не оставит это без внимания.

Фрэнки крепко сжимает свою трость.

— Это был подлый приём.

Рен подаётся вперёд, опираясь локтями на колени, и тяжело вздыхает.

— Да уж.

— Она в порядке, — говорит Элин позади нас, зажав ладони между коленей. Она смотрит на свою дочь, и её голос остается ровным, пока тренеры выбегают на поле, эти льдистые глаза, которые она подарила многим людям вокруг меня, не отрываются от Зигги, словно она одной лишь силой воли может заставить свою дочь пошевелиться.

Вигго бормочет что-то себе под нос, низко натягивая бейсболку.

— Она поднимется, — говорит Элин. — Она всегда поднимается. Кроме того… — она приподнимает брови, не отрывая взгляда от Зигги. — Она выдерживала и нападения похуже от её братьев, пока играла в футбол у шалаша.

— Это, — говорит Вигго, повернувшись и наградив свою мать преувеличенно раздражённым взглядом широко раскрытых глаз, — было давным-давно. И почему Фрейю не включают в этот фестиваль пристыживания?

— Ээ, потому что я никогда не сбивала свою сестренку с ног с такой силой, что она теряла сознание? — рявкает Фрейя, забирая малыша у своего папы и баюкая его, и похоже, это делается скорее ради неё самой, чем ради младенца, поскольку тот, благодаря шумоподавляющим наушникам, проспал на руках дедушки почти всю вторую половину матча.

— Ладно, знаете, что? — говорит Вигго, сердито глядя на Фрейю. — Я сделал это один раз и чуть не пережил сердечный приступ, потому что думал, что убил её, — он поворачивается обратно к своей матери. — И я извинился.

Элин кивает, всё ещё наблюдая за Зигги.

— Я знаю. Я говорю это не для того, чтобы ты почувствовал себя плохо, älskling, я просто напоминаю вам