— Великолепно.

Великолепно?

Я оборачиваюсь через плечо к Фрэнки.

— Что только что произошло, чёрт возьми?

Она с любопытством смотрит на Вигго. Он сидит с бл*дской елейной улыбочкой и подёргивает ногами, приложив ладони рупором ко рту и громко крича имя Зигги.

— Я не уверена, — говорит она, всё ещё глядя на своего деверя. — Но не думаю, что мне это нравится.

— Поддерживаю, — бурчу я, снова поворачиваясь к полю.

Я только снова нашёл Зигги, когда меня нежно похлопывают по плечу. Я оборачиваюсь и дёргаюсь, когда вижу перед собой маленькую девочку с вьющимися тёмными волосами, бледно-голубыми глазами и улыбкой, идентичной Зигги.

— Линни, — говорит Рен, вытянув руку по спинке сиденья Фрэнки. Он мягко берёт её маленькую ладошку и сжимает. — Это мой лучший друг, Себ Готье. Ты помнишь его со свадьбы? Себ, ты тоже видел её тогда. Она была нашей цветочной девочкой. Это моя племянница, Линни.

(Цветочной девочкой называют девочку, которая на свадьбе разбрасывает цветочные лепестки по проходу, где невеста пойдёт к алтарю, и/или держит букет невесты во время церемонии, — прим.)

Я был пи**ец как пьян на его свадьбе, хотя если так подумать, я смутно припоминаю эту маленькую девочку, одетую в солнечно-жёлтое платье и разбрасывающую лепестки цветов по песку. Мои воспоминания об остальном вечере более смутные, не считая того момента на террасе с Зигги. Эта часть кристально ясно выжглась в моём мозгу.

Я сохранял некоторый самоконтроль и оставался лишь немного навеселе, потягивая из фляжки до начала церемонии. Я смотрел, как Рен стоит со своими братьями, отсчитывал секунды до тех пор, когда всё закончится, и мне можно будет хлебать из фляжки, приглушая ту тупую ноющую боль, которая вскрылась как нарыв, когда я невольно подметил, как Рен со слезами на глазах впитывал каждое мгновение, пока Фрэнки шла к нему. Когда я заметил, как Фрэнки улыбается Рену, как она никогда не улыбалась никому другому, и я понял, что я никогда не знал такого. Что у меня нет оснований полагать, что это у меня когда-то будет.

Моргнув и отбросив эти мысли, я киваю в сторону маленькой девочки.

— Привет, Линни. Рад снова увидеть тебя.

— Тебя зовут Себ? — Линни склоняет голову набок — и снова это движение копия Зигги. — Я думала, тебя зовут Проблема…

Её рот зажимается рукой, и её тянут назад. Я поднимаю глаза и вижу светловолосую женщину, в которой узнаю старшую сестру Рена, Фрейю — она усаживает Линни себе на колени. Её щёки окрашиваются розовым румянцем, и это напоминает мне о Зигги, хотя в остальном они не особо похожи. Может, что-то общее в их широко посаженных глазах, высоких выраженных скулах. Но на этом всё. У Фрейи почти белые волнистые волосы, серебряное колечко-септум и ледяно-голубые глаза как у Рена. Она слегка нервно улыбается и говорит:

— Прошу прощения за это.

— Она не ошибается, — я пожимаю плечами. — Я не оскорблён.

— Ну вы посмотрите, кто тут, — тёплый раскатистый голос обрывает наш разговор. Я вскидываю взгляд, когда папа Рена — доктор Би, как все его зовут — присоединяется к нам. Он высокий и широкоплечий — явно тот, кто ответственен за рыжие волосы Рена и Зигги, хотя в его шевелюре уже видны белые и серебристые пряди. У него одна из тех улыбок, которые невозможно не посчитать очаровательными, и он хлопает меня по плечу и сжимает, совсем как это делает Рен. — Себ, — говорит он, сжимая ещё раз, затем отпуская. — Рад снова видеть тебя! Как у тебя дела, сынок?

Я чувствую странный укол в животе от такого обращения. Это не плохо, просто… непривычно. Мой папа ушёл от нас, когда мне было шесть. Моя мама вышла замуж за моего отчима Эдварда, когда мне было семь. Вопреки желаниям моей матери, я никогда не называл Эдварда папой, а он никогда не называл меня сыном. На самом деле, у меня нет воспоминаний о том, чтобы кто-то называл меня «сынок».

Я прочищаю горло и выдавливаю улыбку, пытаясь замаскировать тот факт, что я молчал дольше, чем следовало бы.

— У меня всё хорошо, доктор Би, спасибо, что спросили. В кои-то веки веду себя хорошо.

Он широко улыбается.

— Что ж, это славно. Но, надеюсь, не слишком хорошо. Постоянное безупречное поведение делает жизнь ужасно скучной.

— Эй, — Фрэнки поворачивается и легонько шлёпает его по руке. — Не надо его поощрять.

Он издаёт тёплый, раскатистый смех, затем поворачивается, когда его жена, Элин, усаживается на сиденье рядом, держа на руках ребёнка в синих шумоподавляющих наушниках поверх пушистых белых волосиков. Доктор Би забирает ребёнка, укладывает себе на плечо и похлопывает по спине.

— Итак, Себ, что привело тебя сюда?

Элин с улыбкой смотрит в мою сторону, и вот откуда это в Зигги — лукавство и любопытство, улыбка Мона Лизы. Она косится в сторону поля и замечает Зигги. Её улыбка становится шире, и она машет рукой.

Взглянув обратно на доктора Би, я говорю ему:

— На самом деле, я здесь… Ну, в смысле я…

— Он друг Зигги, — подсказывает Вигго через плечо, многозначительно выгнув брови и глядя на своего отца.

Доктор Би смотрит на Вигго, тоже выгнув одну бровь в ответ.

— Кстати о поведении, ты что про себя скажешь в последнее время, Вигго Фредерик?

Вигго невинно моргает, прижав ладонь к груди.

— Кто, я?

— Да, ты, — говорит доктор Би, сдвигая ребёнка на своём плече и легонько покачивая его, когда тот начинает кукситься. — Тебя давненько не было видно. Наша с твоей матерью кухня несколько недель не выглядела так, будто там взорвалась мучная бомба.

В моё воображение просачивается образ Зигги, присыпанной мукой и глядящей на меня, а также то, как близко были наши губы. Я прочищаю горло и ёрзаю на сиденье, чувствуя себя отвратительным человеком, потому что позволяю себе эротические мысли о Зигги и муке, когда я окружён её семьей.

— О, ну знаете, я был занят, — Вигго пожимает