Я пытаюсь заставить себя отстраниться, но я слабый и отчаявшийся, так что вместо этого поворачиваю лицо к её ладони, как делал это ранее этим вечером. Господи, да я практически тычусь в неё носом.

— В волосы ты мне тоже муки насыпала?

Её прикосновение на мгновение замирает в моих волнах, после чего она опускает руку.

— Немного. Но по большей части они растрепались из-за потасовки со щекоткой. Я просто поправляла их обратно, как тебе нравится.

Внезапно в ванной воцаряется тишина, если не считать тихого, размеренного капания воды из крана. Я смотрю на Зигги, чувствуя тягу между рёбрами, которая влечёт меня. Я хочу привлечь её поближе. Я хочу прикоснуться к ней, ощутить её вкус, узнать её и заслужить её удовлетворённые вздохи. Я хочу чувствовать силу и мягкость её тела, поцеловать каждую веснушку на её коже.

Зигги подаётся ко мне. Я тоже подаюсь ей навстречу.

Её ладони ложатся на мои локти, мои ладони — на её бёдра. Наши головы склоняются, приближаясь друг к другу. Наши носы вскользь соприкасаются. Я стискиваю зубы, борясь с ослепляющим желанием, которое пульсирует во мне.

«Ты можешь это сделать, Себ. Будь сильным. Будь другом, которым ты обещал быть».

Медленно и аккуратно я высвобождаю руки из её хватки, затем обнимаю её, в медвежьем объятии прижимая к своей груди.

— Спасибо, — говорю я ей.

Я чувствую её улыбку плечом.

— За что?

— За то, что разрешила мне ворваться в твой вечер без приглашения. За то, что стащила весьма большой кусок моего шоколадного торта… эй! — я отпихиваю её руку от моего бока, куда она ткнула меня, снова пытаясь провернуть это дерьмо со щекоткой. — За покупку продуктов онлайн. За то, что помогла мне. И, ээ… за объятие ранее. Это было приятно.

Повернув голову, Зигги кладёт подбородок на моё плечо и сжимает руками мою талию.

— Ты сейчас тоже даришь весьма славное объятие, знаешь ли.

— Я учился у лучших.

Она улыбается мне в шею, затем медленно отстраняется, глядя на меня. Я тоже смотрю на неё. Наши взгляды встречаются, когда моя ладонь начинает рисовать круги на её спине, а её ладонь дрейфует по моему боку. Я не знаю, кто делает это первым, но наши бёдра соприкасаются, а следом и груди. Наши губы так близко.

Горло Зигги шевелится от глотка. Моё тоже.

«Ты обещал, что не сделаешь это. Пусть твоё обещание в кои-то веки что-то значит».

Я нежно отстраняюсь, хотя всё во мне кричит о том, чтобы наклониться и целовать её, пока мы оба не рухнем на пол, бездумные, задыхающиеся, потерявшиеся друг в друге.

— Ты хороший друг, Зигги Бергман.

Зигги прикусывает губу, затем одаряет широкой улыбкой, в которой как будто чего-то не хватает — потерявшегося кусочка пазла, который я не совсем могу подметить.

— Я знаю, ты так не думаешь, но ты тоже хороший друг, Себастьян Готье.

Она весьма резко выходит из моих объятий, приглаживая свои волосы. Она поворачивается, смотрит в зеркало, изучая себя.

— Думаю, мне стоит просто пойти домой. Приму душ там.

Я хочу поспорить, сказать ей принять душ здесь, расслабиться, надеть мою одежду, полежать и поесть со мной всякие безглютеновые вкусняшки.

Но потом я думаю о том, какими тяжёлыми были последние пять минут, каким пыткам я себя подвергну, слушая, как она моется, представляя эту бледную веснушчатую кожу, обнажённую и мокрую, с пузырьками пены и струйками воды, стекающими по её горлу, грудям, животу, прямо к…

Господи, во мне полыхает жар от одних лишь мыслей об этом. Ей определённо стоит пойти домой и помыться там.

Я прочищаю горло, затем широко раскрываю дверь ванной.

— Звучит… — мой голос охрип. Состояние дел под ширинкой до боли тесное. Я откашливаюсь, затем наконец-то выдавливаю из себя. — Звучит как отличная идея.

Глава 20. Себастьян

Плейлист: Vance Joy — Fire and the Flood

Я функционирую на жалких трёх часах сна, потому что после того, как я подвёз Зигги домой, я большую часть ночи пролежал в постели, будучи каменно твёрдым и отказываясь прикасаться к себе, потому что знал, что буду думать о ней, а я решительно настроился больше не позволять себе подобного. Я не позволю своему влечению к ней изменить то, что выросло между нами, не позволю себе поставить под угрозу доверие и комфорт, которые мы выстраиваем.

Тем не менее, мне сложно спать в состоянии сильного возбуждения, и в моём мозгу постоянно дрейфовали мысли, от которых мне приходилось отвлекать себя в платоническое русло, где мне и место. Так что пусть я пришёл на её воскресную домашнюю игру, как обещал, я определённо выгляжу и чувствую себя не лучшим образом. Мешки под моими глазами скрываются за солнцезащитными очками, а в руке стакан с холодным кофе, пока я сижу под тёплым сентябрьским солнцем.

Стадион потихоньку заполняется, но я пробыл здесь уже какое-то время, пытаясь привести себя в порядок, потягивая кофе и греясь на воскресном солнышке.

Моя нога подёргивается, нервозность за Зигги простреливает конечности. Я всегда холодный и невозмутимый на своих играх, но при мысли о наблюдении за тем, как она справляется с этим давлением и ожиданиями, мою грудь сдавливает.

Я вытаскиваю телефон, подумывая написать ей. Но я не должен этого делать.

Или должен?

Друг бы написал.

Разве нет?

«А что, чёрт возьми, ты можешь сказать такого, что она хотела бы услышать? Ей не нужны твои пожелания удачи. Ты вообще ей не нужен».

Точно. Я убираю телефон в карман, затем снова отпиваю кофе.

— Готье, — рявкает голос Фрэнки, и я дёргаюсь так сильно, что чуть не обливаюсь кофе.

Мой агент садится рядом со мной на своё сиденье в первом ряду стадиона, потому что, конечно же, как только я сказал, что приду, Рен проследил, чтобы мы сидели вместе.

Фрэнки выглядит как всегда внушительно, воплощение крутой бизнес-вумен. Чёрный топ без рукавов и с V-образным