могу быть счастлива. Я могу насладиться этим. Конечно, моё сердце никогда раньше не билось так сильно из-за друга, но если так подумать, у меня нет обширной истории дружеских отношений, на которую можно было бы опираться. Может быть, именно так и развивается дружба с Себастьяном.

А может, это нечто большее.

Впрочем, это не имеет значения, не так ли? Только не тогда, когда мы строго и бессрочно находимся во френдзоне. Только не тогда, когда он говорит мне, что хочет только этого, и когда я понимаю, что тоже должна хотеть только этого. Даже несмотря на мои небольшие перемены и смелость, к которым я стремлюсь, я всегда буду собой. Себастьян, похоже, наслаждается мной и моим дурачеством, моими строгими лекциями, моими сенсорными потребностями и предпочтениями — в качестве его друга, но это не значит, что он хотел бы от меня чего-то сверх этого…

«Но он поцеловал тебя».

Скорее, я поцеловала его, хотя… он целовал меня в ответ. С большим энтузиазмом.

Это был просто поцелуй. Ну, поцелуи. И хорошие, как он сам сказал. Это всё равно не значит, что он хочет от меня большего, или что я должна позволить себе хотеть от него чего-то большего, кроме дружбы.

Друзья. Друзья. Я просто буду повторять это про себя, как мантру. Да, он мне нравится. Нет, он и близко не такой злобный, каким я его себе представляла. Но это не меняет того, что мы договорились быть друзьями, и точка. Я могу вести себя как друг.

Прочистив горло, я подхожу к Себастьяну.

Он отталкивается от стены, не сводя с меня глаз, и улыбается точно так же, как после того, как я забила пенальти.

— Это, — говорит он, — была отличная игра.

Я пожимаю плечами, улыбаясь в ответ.

— Знаю.

Его улыбка становится ещё шире, и на щеках появляются ямочки, от которых у меня в животе происходят странные вещи.

— Ты в порядке? Ты получила сильный удар.

— Я в порядке, да. Просто на минуту я почувствовала себя немного оглушённой. У меня перехватило дыхание. Вот почему я не вставала.

— С твоей головой всё хорошо? — спрашивает он, подходя ближе. Его рука тянется к моему лицу, но на полпути останавливается и ныряет в карман. — Ты прошла осмотр?

— Да, тренеры осмотрели меня, прежде чем отпустить. С моей головой всё в порядке.

Его взгляд блуждает по моему лицу.

— Хорошо.

Улыбаясь, я поправляю сумку на плече.

— Спасибо, что пришёл.

Себастьян засовывает другую руку в карман и разглядывает пол под ногами, ковыряя носком кроссовки камешек. Я замечаю, что его кроссовки в точности такого же розового цвета, как эмблема «Энджел Сити».

— Я рад, что смог быть здесь, — говорит он.

— Классные кроссовки.

Он, нахмурившись, поднимает взгляд.

— Только не говори мне, что, по-твоему, я не умею носить розовый, потому что мы оба знаем, что я умею, чёрт возьми.

— Я бы никогда и не подумала комментировать вкусы Мистера Модные Штанишки, — мой взгляд скользит вверх по его фигуре — на нём выцветшие чёрные джинсы и мягкая на вид, но явно высококачественная футболка вересково-серого цвета, которая облегает его татуированные руки и перекликается с серебристыми полосками на розовых кроссовках. Всё сочетается в той же манере, в которой сочетается всё, что надевает Себастьян. Он выглядит так, словно только что сошёл со съёмочной площадки модной фотосессии.

Я прочищаю горло, ненавидя себя за румянец, который, судя по ощущениям, заливает мои щёки.

— Как нога? Вчера ты говорил, что ожидаешь, что Ларс заставит тебя страдать.

— Ааа, — он снова пожимает плечами, всё ещё держа руки в карманах. — Да, всё было в порядке. Я немного не в форме, но приду к этому. Завтра я снова выйду на лёд. Надеюсь, я буду готов к нашей первой предсезонной игре.

— О, — я чувствую лёгкий укол эгоистичной грусти. Теперь, когда он полностью восстановился, это означает, что он снова будет занят, вернётся к своей работе и предсезонной подготовке — спортзал, общая физическая подготовка, на льду, снова пресс-мероприятия с командой. Я знаю, насколько напряжённым является этот график. Я наблюдала за тем, как Рен живёт им на протяжении многих лет. Я знаю, что это означает, что наши спонтанные встречи для пиара, которые приходилось подстраивать только под мой менее напряжённый график, остались в прошлом. Я знаю, что это означает, что мы с ним будем проводить меньше времени вместе. И я чрезвычайно разочарована этим.

«Именно поэтому такое развитие событий — это хорошо. Ты не должна так расстраиваться из-за того, что будешь видеться с ним реже. Ты не должна испытывать таких сильных чувств к Себастьяну Готье».

Что ж, одну эмоцию я могу испытывать спокойно, без чувства вины или беспокойства — это радость за него, ведь он вернётся к тому, что любит.

— Я рада за тебя, — говорю я ему. — Уверена, тебе не терпится вернуться на лёд.

Себастьян кивает, снова уставившись на свои ботинки.

— Спасибо, мне правда не терпится. Я… — он проводит рукой по волосам и дёргает пряди. — Вообще-то, я хотел поговорить с тобой об этом. Хочу, чтобы ты знала, что… Я буду очень занят на этой неделе, так что не уверен, что смогу уделить много времени… — он смотрит вверх и мимо меня, я думаю, чтобы оценить, достаточно ли далеко мы от других, чтобы говорить честно. Его взгляд скользит туда, где стоит моя семья, болтая в шумном кругу, центром которого является Линни, играющая своим крошечным футбольным мячом «Энджел Сити», который я принесла ей после игры. Его глаза встречаются с моими. — Я не буду так доступен для выхода в свет ради публичности.

Ради нашей публичности. Верно. Я плохо умею читать между строк, но нетрудно заметить, чего он не сказал — ни единого слова о том, чтобы видеться как друзья.

— Но, эээ… — он пожимает плечами. — Я подумал, может, мы могли бы…

— Себ! — зовёт Рен, направляясь к нам. Я подавляю стон, расстроенная тем, что нас прервали. — Почему бы тебе не остаться? Мы собираемся к моим