Рен всё ещё улыбается, когда я выскакиваю из комнаты.

* * *

— Бергман! — кричит Тайлер. — Фрикадельки. Они дарят мне жизнь.

Рен улыбается в его сторону.

— Рад это слышать, Тайлер. Ешь, сколько хочешь.

— Не говори ему этого, — ворчит Милли, отталкивая руку Тайлера, когда он тянется с ложкой за новой порцией. — Он съест содержимое всей чёртовой мультиварки.

Милли — бывший административный ассистент «Лос-Анджелес Кингз» и одна из немногих пожилых людей в нашей группе. Миниатюрная и подвижная, с короткими седыми волосами и очками, которые немного увеличивают её глаза, она одета в белую футболку с длинными рукавами, на которой чёрными печатными буквами выведена цитата из шекспировского «Как вам это понравится»: «Хотя я выгляжу старой, я сильная и похотливая».

Тайлер обиженно смотрит на Милли.

— Я не настолько много ем.

— Мне в прошлый раз досталось всего две жалкие фрикадельки после того, как ты устроил настоящий зажор, бездонное чудовище, — бормочет она, отпихивая его бедром в сторону. — А теперь убирайся. Можешь вернуться за третьей порцией позже.

Тайлер уходит, поджав хвост, и плюхается на диван рядом с Митчем, кавалером Милли. Митч также является кем-то вроде дедушки для парня моего брата Олли, Гэвина, который уже много лет играет в покер с Митчем и компанией шумных старичков. Гэвин обычно тоже присоединяется к нам в Шекспировском клубе, но в этом месяце он уехал с Оливером, который участвует в международных товарищеских матчах мужской национальной сборной. Оливер очень боится перелётов, поэтому Гэвин всегда летает с ним на игры, когда приходится добираться на самолёте. Вот вам образец бойфренда. Хоть в обморок падай.

Митч, возможно, и без своего обычного лучшего друга Гэвина, но он болтает и смеётся с Тайлером, чувствуя себя непринуждённо среди членов клуба. Он приходит уже несколько месяцев, хотя предпочитает играть второстепенные роли — я думаю, в основном он приходит посмотреть, как Милли выражает свою великолепную театральную натуру. Он милый — желанное присутствие дедушки в компании, которая, не считая пары периодически появляющихся друзей Милли, состоит из более молодых людей. В зависимости от расписания их игр, у нас в среднем каждый раз бывает несколько профессиональных спортсменов, а ещё есть приятели Рена по театру, с которыми он познакомился в старшей школе, когда мы переехали в Лос-Анджелес, и которые, как правило, относятся к этому немного серьёзнее и почти не общаются с остальными.

Это разношёрстная команда, но мне так и нравится. Я никогда не чувствую себя странно или не в своей тарелке, потому что… ну, мы все немного странные и не в своей тарелке. Это нормально — вести себя неловко или не разговаривать с людьми, и не надо беспокоиться о том, что ты кого-то обидишь или сделаешь что-то не так. Например, никому нет дела до того, что я стою на кухне в одиночестве, уплетаю тосты и ни с кем не разговариваю, а сама смотрю на часы, становясь всё более встревоженной по мере приближения времени начала чтения.

Потому что Себастьяна нигде не видно.

Входная дверь в квартиру Рена распахивается, и моё сердце подпрыгивает, а затем резко падает вниз.

— Привет, Зигс, — Вигго пинком захлопывает за собой дверь, удерживая на вытянутой руке огромный поднос с выпечкой.

Мои плечи опускаются.

— Привет, Ви.

— Ух ты, какой приём, — он снимает обувь, всё ещё держа в руках поднос с выпечкой. — Ты, похоже, очень рада меня видеть.

Я кладу на стол свой тост и стряхиваю с рук хлебные крошки.

— Ты просто оказался не тем, кого я ожидала.

— И кого же ты ожидала увидеть? — сладеньким тоном спрашивает он.

— Не лезь не в своё дело, — я беру у него поднос и изучаю его. — Подожди, а где…

— Расслабься, — Вигго снимает с плеча сумку и расстёгивает молнию. — Я не забыл про chokladbiskvier.

— Без глютена приготовил?

Из его сумки вываливается множество других вещей — пара исторических любовных романов, крошечная лампа для чтения, которую можно к чему-нибудь пристегнуть, весьма древний с виду батончик гранолы, вязальные спицы, клубок пряжи и пачка бумаг, которые выглядят официальными и интригующими, но Вигго быстро собирает их и засовывает их в задний карман, прежде чем я успеваю их прочитать. И наконец он достаёт прозрачный контейнер с шоколадным печеньем безе, которое, как я знала, понравится Себастьяну.

— Приготовлено без глютена, — заверяет он меня. — Очень просто. Я просто заменил хлебные крошки на безглютеновые.

Я достаю две двадцатки из заднего кармана своих джинсовых шорт — тех самых, что Себастьян обрезал для меня — и протягиваю их Вигго.

Но мой брат не выхватывает двадцатки у меня из рук, как бывает обычно, когда я заказываю у него шведские угощения. На этот раз он нежно обхватывает мои пальцы, накрывая ими деньги.

— Оставь себе. Разработка нового безглютенового рецепта, который бы удачно получился, была достаточной оплатой. Руни они понравятся.

Я хмурюсь.

— Ты уверен? Я не против заплатить тебе…

— Я сказал, оставь это себе, — Вигго протягивает мне контейнер chokladbiskvier. — И я говорил серьёзно.

— Спасибо, Вигго.

Он нежно похлопывает меня по плечу, пока смотрит на Рена.

— Всегда пожалуйста, сестрёнка. А теперь прошу меня извинить. В отличие от тебя, Рену придётся немного раскошелиться.

Я улыбаюсь, открывая крышку контейнера, чтобы взглянуть. Сhokladbiskvier выглядит красиво — глянцевая шоколадная глазурь, покрывающая шоколадно-масляный крем и миндальное печенье безе. Десерт пахнет невероятно — в точности так, как он всегда пахнет у моей мамы.

— Ладно! — Рен машет одной рукой, а другой протягивает Вигго толстую пачку наличных. — Давайте рассядемся и начнём.

Мы делали это так много раз, что обычно приступаем без предисловий. Чтение всей пьесы Шекспира занимает целый вечер, и Рен всегда начинает ровно в семь, чтобы мы не засиживались допоздна.

Я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть Себастьяна. Он обещал Рену, что будет здесь.

Он обещал и мне тоже.

Вздохнув, я убираю chokladbiskvier в холодильник, чтобы уберечь его от жадных рук, также известных как Тайлер, и быстро