Джеймс спокойно ответил:

– Ну вы берете трубку, дожидаетесь гудка, а затем набираете номер. И да, стоит купить телефонную карточку. Они продаются на почте.

Думаю, все были смущены бестактностью нашего товарища по команде. Я не хотела, чтобы у Джеймса возникло впечатление, будто мы игнорируем вопросы, связанные со стрессом и эмоциями, но опасалась стать мишенью для насмешек, как в Кибуе. К счастью, Том Грейндж и Альдо Боланьос защитили нашу репутацию.

Том, бывший полицейский из Штатов, растрогал меня, сказав, что он побывал по обе стороны войны:

– В 1968 году, во время битвы за Сайгон во Вьетнаме, мы думали, что помогаем людям. Мы ошибались. Теперь я хочу помогать тем, кто не может защитить себя.

Альдо, археолог из Перу, с которым я успела поработать в Брчко, задал вопрос о сне, который он видел в Боснии в прошлом году. Он убегал от гнавшихся за ним солдат, а затем упал на колени и умолял их: «Пожалуйста, не убивайте меня», – но ему выстрелили в голову. Джеймс ответил, что Альдо, должно быть, идентифицировал себя с телом, которое видел в могиле, а во время сна его мозг просто пытался переварить эти впечатления. Я была благодарна Альдо не только с личной точки зрения, но и потому, что он показал: даже опытный археолог может испытывать стресс. Я была удивлена, что ему снились кошмары в то время, когда он был в поле. Обычно я начинала видеть кошмары уже после того, как прилетела домой, а в поле – в поле сны были похожи на какое-то марево.

В Косово мне приснилось, будто я в морге МТБЮ в Ораховаце вытащила тело из рефрижератора и повезла на вскрытие. Тело взрослого мужчины было полностью одето и сильно замерзло. Я положила его на прозекторский стол и начала готовить инструменты, собираясь снять с него одежду, и тут труп начал моргать. Я вздрогнула и уставилась на него: мужчина оказался жив, просто замерз… И вот он начал оттаивать прямо на столе. Я продолжала смотреть на его лицо, чего-то со страхом ожидая. Мужчина широко открыл глаза и медленно и хрипло произнес: «Спасибо». Я не верила своим глазам, но, вспомнив, что его семья ожидает снаружи результатов вскрытия, взяла ожившего на руки и понесла к ним. Я подошла поближе, все смотрели на меня в замешательстве. Тело для них ничего не значило. Я хотела назвать этого человека по имени, но не смогла его произнести – слишком много непривычных для англоговорящего звуков, – и поэтому просто выпалила: «Он жив. Он жив!» Мужчина улыбнулся им, слабо, но ободряюще, и через мгновение его семья начала кричать и плакать от радости и пытаться обнять его. Они поспешно забрали его из моих рук, а я просто отошла назад, чтобы предоставить их друг другу, чувствуя глубокое волнение и странную гордость.

Глава 19

Дедушка

Я уже месяц работала в морге, когда мне приснился сон об ожившем на столе мужчине. Я вступила в эту область, пускай я уже была опытным специалистом, но времена изменились. Изменились и условия. Если в предыдущих миссиях мне приходилось иметь дело с большими, спрятанными от лишних глаз могилами, то в Косово, согласно свидетельствам очевидцев, происходило посмертное вмешательство в захоронения, иначе говоря, могилы разоряли. Останки выбрасывали из могил или же прятали, делая все, чтобы максимально затруднить опознание похороненных. Некоторые из вернувшихся в Косово обнаруживали тела прямо на улицах и самостоятельно хоронили их. По приблизительным оценкам, останки нескольких тысяч человек были разбросаны по всевозможным тайным местам захоронения. Чтобы исполнить наш мандат, требовалось рассредоточить судмедэкспертов с нашей базы в Призрене по всему краю Косово. Хосе Пабло разделил нас на несколько полевых групп, в каждой из которых был свой руководитель и начальник службы безопасности.

Первым моим руководителем группы был Волли Волмаранс, офицер из южноафриканской полиции. Обычно все группы собирались на стоянке ресторана «Лайон» на главной дороге из Призрена, а оттуда либо выезжали одной колонной, либо сразу отправлялись на отдельные объекты – по машине на команду. Наши поездки часто были долгими и начинались рано, и в пути я пыталась учить албанский. Я решила это сделать после того, как дочь моей хозяйки, Флланца, мягко напомнила одному коллеге по команде, приветствовавшему ее словами «Добар дан», что, хотя все в Косово знают сербский, албанцы-косовары теперь говорят только по-албански. Поэтому для общения с местными жителями, работавшими с нами в поле, я выучила несколько фраз. Например, переводчик Азвен научил меня говорить Prit, ju lutem, что означало «Подождите, пожалуйста», а Флланца фразам Tung и Note e mire – «Привет» и «Спокойной ночи». Во время тех поездок я заметила, что земля выглядит мирно, будто здесь и не происходило ничего ужасного, а вот дома говорят о другом. Представьте себе: стоит ряд зданий вроде бы целых, но, приглядевшись, видишь – на месте окон зияют дыры, повсюду пятна сажи. Эти дома горели.

В день, когда я впервые попала в город Дьякова, я, кажется, поняла, что собой представляет пожар как системное явление. Мы поехали туда, чтобы забрать саперов и сотрудников службы безопасности с итальянской базы КФОР. Уже в пригороде нам начали попадаться руины огромных зданий. В самом городе разрушения поначалу показались мне менее масштабными, хотя взорванные магазины вдоль дороги с грудами обломков и мусора внутри искореженных стен наводили ужас. Проезжая через старый город, я заметила новые магазинчики и офисы на центральной улице, построенные из обработанного дерева. Однако соседние улицы и кварталы лежали в руинах. Крыши многих домов были покрыты синим брезентом. Как и в Хорватии, там жили люди.

Наша поездка в тот день закончилась в поле возле реки: во время войны здесь шли самые активные боестолкновения с сербской армией. Нам предстояло провести здесь предварительное обследование местности. Довольно скоро мы наткнулись на обрывок мужских брюк и кость голени, торчащую прямо из-под камней. Рядом обнаружился череп с огнестрельным ранением. Тем временем неподалеку, возле дома на холме, нашу колонну уже ждали военные саперы и несколько больших армейских грузовиков. Саперы обозначили флюоресцентной розовой краской границы очищенной от мин зоны. Здесь мы раскопали земляную насыпь, но нашли только слои сухой травы и плотный гравий под ней. Местные поля хорошо подчистили овцы. Пастухи, похоже, были рады нашему временному соседству. Их большие дружелюбные собаки навещали нас, а сами они играли время от времени на флейтах, и я немедленно вспомнила «Людей ветра» – документальный фильм моих родителей, посвященный